Цвет надежды
Шрифт:
— Малфой, как ты умудряешься жить в таком милом окружении?
Он предупреждающе развернулся к ней, наверное, чтобы еще раз поинтересоваться состоянием здоровья, но в этот момент в дверь постучали.
— Прямо дом свиданий! — пробормотала Гермиона, метнувшись к шкафу. — Как столько человек могут хотеть видеть перед сном Малфоя? Мне б неделю кошмары снились.
Наверное, Драко мог бы много чего сказать ей на этот счет, но вместо этого, спрятавшаяся Гермиона увидела, как он глубоко вздохнул и пошел открывать дверь.
Когда же все это закончится?
Глава 6. Стекло
Тьма, Мрак.
Легкий шорох шагов.
Друг,
Время закрыло засов
В Блик, в Свет.
Радости больше нет.
Есть Миг
Длиною в тысячу лет.
Есть Мир,
Который устал от оков.
Есть Пир
Не слышащих нас Богов.
Когда же все это закончится?
Светловолосый юноша откинулся на спинку стула и устало потер переносицу. Сколько можно этим заниматься?! Он с ненавистью взглянул на бланк приглашения на гербовой бумаге. Амур, целящийся из лука в точные копии Люциуса и Нарциссы, глупо улыбающиеся друг другу, опустил лук и весело подмигнул.
— Да иди ты! — не выдержал Люциус и, скомкав приглашение, отправил его в камин. Взгляд остановился на часах. Полночь. 31 августа. Завтра в 11.00 он будет на платформе 9 и 3/4 . Как дождаться завтрашнего дня и как отсрочить этот момент? Люциус сам не знал, чего хочет больше. С одной стороны, закончится эта идиотская суматоха вокруг замечательного события — его помолвки, все отстанут хотя бы до Рождества. С другой стороны, там будет она.
Там будет она, поэтому Люциусу страшно не хотелось появляться на платформе. Как сообщить ей? Что сказать? Внутренний голос твердил, что ничего сообщать не придется. Она и так уже все знает. Последние пару недель все только и твердили об этом событии. Две недели кошмара! И вот завтра закончится неизвестность. Там будет она, поэтому Люциусу до смерти хотелось поскорей оказаться на платформе.
Глупо и нелогично. Он и сам все понимал. О какой логике могла идти речь, если было только юношеское сердце, которое сжималось в предвкушении встречи: то ли от радости, то ли от страха. Они не виделись два месяца, а ему казалось, что два года… или двести лет. А сколько еще не увидятся? Люциус Эдгар Малфой осознавал, что теперь все изменится. И хотя помолвка состоится лишь на Рождество, он уже чувствовал, что вся тяжесть и ответственность этого события давит на него, прижимая к земле, мешая дышать. Теоретически он мог встречаться с кем угодно до Рождества. Да и после помолвки до самой свадьбы, наверное, тоже. В Хогвартсе полно красивых девушек. Да на самом деле, только одна. И испорченный Люциус Малфой каким-то шестым чувством понимал, что она не заслуживает статуса девушки на одну ночь, даже статуса постоянной любовницы. Меньше всего она. И в душе он понимал, что никогда не осмелится предложить ей подобное. Другое дело, если бы помолвка сохранилась в тайне… Тогда было бы время до августа. Одиннадцать месяцев. Нарциссу можно было бы уговорить. Почти год, чтобы наслаждаться вкусом ее губ, чувствовать тепло ее рук, тонуть в зелени ее глаз. Так нет же! Сейчас на этом чертовом бланке он должен вывести имя ее отца с пометкой «Приглашаем всех членов Вашей уважаемой семьи…». Она будет уже в школе, когда почтовая сова подлетит к старинному замку. Но родители не преминут поделиться с дочерью такой новостью. Чистокровный брак — это всегда событие.
Перо в его руке хрустнуло и сломалось. Люциус с ненавистью уставился на кусок безликого, ни в чем не повинного пергамента. Ему казалось, что если смотреть на него долго-долго, тот исчезнет. А заодно с ним и вся эта стопка дурацких приглашений, и эта комната, и этот замок. Юноша вздохнул и, выбравшись из-за стола, остановился напротив широкого окна библиотеки. Если бы кто-то видел его со стороны, очень удивился бы такому пристальному взгляду. За окном была непроглядная чернота, словно кто-то опрокинул чернильницу на узорчатое стекло. Но Люциус продолжал вглядываться. Постепенно на его лице появилась грустная улыбка. Неважно, что полночь и темнота. Перед его глазами был яркий солнечный свет, и он явственно слышал шум набегающих волн.
Смеющаяся девушка стоит на берегу озера. Солнечные блики отражаются от ее волос цвета нежного шоколада.
— У тебя глаза цвета Надежды, — сказал он тогда. Слова явно удивили и порадовали ее.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, Люциус прошептал:
— Почему?
Пустота не ответила. Да он и не ждал ответа. Человек, заваривший все это, сейчас неторопливо беседовал в гостиной с пресловутым Темным Лордом. Люциус не был допущен до сегодняшнего разговора. И он был этому рад. С недавних пор ему тяжело было находиться в обществе отца. Нет, Люциус не винил Эдвина. Тот подобрал ему блестящую партию. Отец всегда прав. Только… Почему Нарцисса? Чем хуже она? Она тоже из чистокровной семьи. Ну и что, что учится в Когтевране. Не в Гриффиндоре же, в самом деле! После памятной и «содержательной» беседы с Нарциссой Люциуса посетила шальная мысль: попросить Эдвина изменить решение.
Решившись, он стремительно вышел из своей комнаты и быстрым шагом направился на поиски отца. Встречный эльф сказал, что тот в библиотеке. Люциус бросился туда и храбро постучал? Ничего подобного. Он подкрался к библиотеке и тихонько приоткрыл дверь.
— Ты должна всегда помнить, что ты — Малфой. Я уверен, что ты попадешь в Слизерин… для твоего же блага. И, надеюсь, ты понимаешь — я не обрадуюсь, узнав, что ты общаешься с грязнокровками или полукровками.
«Черт, ей же одиннадцать в этом году! Только этого не хватало! Только бы промолчала!» — последнюю мысль он направил в сторону сестры, как если бы та умела слышать мысли. Естественно, Мариса не услышала. И, естественно, не промолчала.
— Почему я могу общаться только с чистокровными волшебниками? Полукровки заразны? — заинтересованно спросила Мариса.
Люциус мысленно застонал. Как она смеет говорить подобное отцу, перечить ему. Конечно, она воспитывалась вне дома, но должна же что-то соображать.
— Я прощаю твою дерзость на этот раз. Ступай.
Люциус быстро отпрянул от двери и спрятался за доспехами. Его сердце часто колотилось. Вот гадина! И отец даже не наказал ее. Хотя, наказание — это скорее форма прощения. Вот Люциуса он всегда прощает. После наказания никогда не вспоминается о его причине. Эта мысль слегка успокоила юношу. Он глубоко вздохнул и вышел в коридор. Марисы уже не было. Постучав в дверь и дождавшись резкого «войдите!», Люциус шагнул навстречу судьбе.
Отец сидел за столом и выглядел раздраженным.
«Маленькая стерва», — подумал Люциус и пообещал себе устроить ей веселую жизнь в Хогвартсе, а еще мысленно взмолился, чтобы она попала в Гриффиндор, тогда даже стараться не придется — отец сам ее прибьет.
— Что ты хотел? — Эдвин вопросительно поднял бровь.
Люциус собрался с духом, посмотрел отцу в глаза и сказал:
— Я хотел спросить… Нужно ли будет присматривать за Марисой в школе?
Первые полчаса после того разговора с отцом Люциус злился на свою… трусость? А потом рассудил, что во всем виновата Мариса, которая разозлила отца. Ее вина была в том, что он не смог сказать правду, в том, что одиннадцать лет назад она известила этот дом криком о своем появлении на свет… Как же он ее ненавидел!
А вечером приехала Нарцисса. Их обязали подписать приглашения. Когда она, чуть улыбаясь, вошла в гостиную, Люциус понял, что по части вины она делит пальму первенства с Марисой. Зачем она приехала? Зачем они обе появилась в его доме, его жизни?!
Откуда ему было знать, что Нарцисса Блэк сейчас бы с большей радостью прошлась по раскаленным углям босиком, чем в туфельках по этой мягкой зеленой ковровой дорожке, которая вела в гостиную дома Малфоев, а как позже выяснится, прямо в ад. Но, несмотря на то, что все ее мысли рвались к синеглазому пареньку, который как раз сегодня повздорил с родителями и уехал к своему другу Джеймсу Поттеру, она делала шаг за шагом. И светловолосый юноша с жестокими серыми глазами становился ближе с каждым ударом сердца.