Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем

Сергей Симонов

Окончательное согласование и подписание документов должно было состояться в октябре в ходе визита японского премьера. Ухудшающееся состояние здоровья Хатоямы тоже сыграло свою роль. Он стремился, пока жив, заключить мирный договор, и ради этого мог отказаться от части требований.

13 октября в Москву прибыл с официальным визитом японский премьер Итиро Хатояма. Он был уже тяжело болен, наполовину парализован. Перелёт он перенёс тяжело, но не мог упустить появившийся шанс нормализовать отношения с СССР.

Дорогу ему проложил прошлогодний визит канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. После того, как Аденауэр сумел договориться с Хрущёвым

о возвращении военнопленных и возобновлении коммерческих контактов, на японского премьера оказывали сильнейший нажим японские бизнесмены.

Переговоры начались на следующий день, 14 октября. Хатояма не мог подняться с постели. По его поручению, диалог с японской стороны вёл министр земледелия и рыбной промышленности Итиро Коно.

Найти общий язык удалось достаточно быстро. Стороны договорились о возвращении 600 тысяч пленных японцев. Хрущёв не соглашался лишь на амнистию для нескольких японских генералов, осуждённых как военные преступники. (В реальной истории генералов амнистировали)

— Предложите мне что-то, что меня заинтересует, — сказал Никита Сергеевич. — То, ради чего я мог бы пойти против веления моей совести. Пока что вы не предложили мне ничего. А потому — пусть сидят.

Коно обещал подумать на этот счёт и посоветоваться с Хатоямой.

Согласно Ялтинским соглашениям, подтверждённым в 1952 г Сан-Францискским мирным договором, в числе прочих территорий СССР получил Курильские острова целиком — от южной оконечности советского полуострова Камчатка до северного побережья японского острова Хоккайдо. В 1952 году это не оспаривал никто, а четыре года спустя японцы вдруг начали различать Северные и Южные Курильские острова. В состав Южных они включали два южнокурильских острова Кунашир и Итуруп, которые, как они утверждали, СССР оккупировал незаконно. Японцы старались получить их обратно, а в придачу хотели захапать не входящий в Курильскую гряду островок Шикотан и скальную гряду Хабомаи.

Хрущёв понимал, и довёл до сведения японской делегации, что воспринимает их притязания не более, чем торг, в ходе которого стороны запрашивают побольше, чтобы получить хоть что-нибудь.

На тот момент острова воспринимались лишь как сами острова, такого понятия как четырехсотмильная, морская экономическая зона вокруг любого принадлежащего стране, пусть и пустынного, клочка земли в 1956 году не существовало. Хрущёв, разумеется, об этом понятии уже знал, но в дипломатической практике его ещё не было, и ссылаться на него в переговорах с японцами не стоило. Тем более, что японцам нужны были не столько острова, сколько именно морские ресурсы вокруг них.

После долгих и упорных препирательств японцы отказались от претензий на Итуруп и Кунашир и Шикотан, а Никита Сергеевич согласился передать им, после подписания мирного договора, в качестве жеста доброй воли, островок Хабомаи. (В реальной истории предполагалось передать Шикотан и Хабомаи)

Он был окружён мелкими скалами, причём они располагались так близко, что о 400-мильной зоне не могло быть и речи. От Хабомаи до Шикотана всего 45 км, до Кунашира — 55 км, а перечисленные скалы укладывались в окружность с радиусом 24 километра. (Если мерить от центра Хабомаи) Демаркация экономических зон в этих условиях превращалась в сущую головоломку.

Вести разведку японской территории было гораздо проще с южной оконечности Кунашира, а проход для кораблей и подводных лодок был значительно удобнее между Итурупом и

Кунаширом. Обходить Кунашир с юга, чтобы пройти между ним и Хоккайдо смысла не было.

Премьер-министр Хатояма тоже остался вполне доволен предложениями советской стороны — он не только возвращал домой пленных, но и открывал возможности для экономического сотрудничества, да ещё и получал в подарок островок, пусть и крошечный.

Лично встретившись с Хатоямой, Хрущёв предложил полностью разработать и подписать мирный договор прямо сейчас, пока японский премьер находится в СССР.

— Я больше чем уверен, — пояснил Никита Сергеевич, — что Джон Фостер Даллес приложит все усилия, чтобы сорвать подписание договора, если мы отложим его. Поэтому я предлагаю договориться обо всём сейчас, и пока держать нашу договорённость в секрете. Сейчас назревает кризис вокруг Египта, и очень скоро настанет момент, когда Даллесу будет не до Японии. Вот в этот момент я дам вам знать, и ваш парламент сможет ратифицировать все соглашения разом, без вмешательства со стороны США. А для быстрой связи я предлагаю установить прямую телетайпную линию между Кремлём и вашей резиденцией в Токио.

(В реальной истории, Джон Фостер Даллес пригрозил японцам: если они подпишут мирный договор с Советским Союзом, откажутся от претензий на Итуруп и Кунашир, то США заберут себе японскую Окинаву. Мирный договор не подписали. Вопрос завис.)

— Замечательная идея, — ответил Хатояма. — Мне бы хотелось , чтобы мы были союзниками, господин Хрущёв.

— Ну, это зависит лишь от доброй воли руководства Японии, — ответил Никита Сергеевич. — Если японская сторона обязуется и впредь придерживаться положений Сан-Францискского договора, и не предъявлять территориальных претензий к СССР, то с нашей стороны проблем не будет. А чтобы вам было чем заинтересовать ваших бизнесменов, мы можем предложить и сырьё, и промышленные товары. У нас сейчас активно развивается электроника, автомобилестроение, авиация. Мы можем обсуждать любые варианты сотрудничества.

Японская делегация продлила своё пребывание до конца октября. Визит широко комментировался по телевидению и в прессе. Хрущёв предложил Хатояме и Коно не сообщать заранее о подготовке мирного договора. Поэтому в газетах бесконечно муссировалась тема территориальных претензий Японии к СССР, хотя договорённость уже была достигнута. Эта словесная «дымовая завеса» была использована, чтобы усыпить бдительность госсекретаря США. На самом же деле процесс согласования положений мирного договора шёл полным ходом. Нельзя сказать, что он был лёгким, но, после достижения согласия по основной проблеме, второстепенные решались проще.

В сложившейся вокруг Суэцкого канала ситуации западные державы сошлись на возможности использовать арабо-израильские противоречия как детонатор для дальнейшего военного решения.

Министр обороны Франции представил первоначальную информацию о планах операции, получившей кодовое название «Мушкетёр» генеральному директору министерства обороны Израиля Шимону Пересу уже на следующий день после национализации компании Суэцкого канала. Вновь этот вопрос обсуждался на встрече представителей военных ведомств Франции и Израиля 18 сентября 1956 г. В конце сентября представители израильского правительства были приглашены в Париж для продолжения переговоров о возможности совместной акции против Египта.