Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2
Шрифт:
— Я приехал не упрашивать вас. Мы сильны не менее, чем вы… Может быть, кое-кому хотелось бы создать впечатление, что мы приехали как бедные родственники и просим у вас мира, как милостыню. Но не заблуждайтесь. Если вооружение приносит прибыли вашим монополиям, если нам предлагают соревноваться не на мирном поприще, а в производстве оружия, то это страшное направление!
Мэр Поулсон сидел молча, крутя в руках бокал с вином и слегка поёживаясь. Он понимал, что спровоцировал нешуточный дипломатический скандал, и, если Первый секретарь сейчас развернётся и уйдёт, то Никсон, как вице-президент,
Хрущёв тем временем продолжал:
— Если вы не принимаете нашей идеи борьбы за мир, за укрепление дружественных отношений между нашими странами, может быть, нам уехать домой, и пусть тогда все знают, кто на деле хочет мира и дружбы, а кто препятствует этому… Иной раз, когда я слушаю подобные речи, у меня возникают такие мысли: не задумал ли кто-то в США пригласить Хрущёва и так «потереть его», так показать ему силу и мощь Соединенных Штатов Америки, чтобы он немножко, так сказать, колени согнул. Если эти господа так думают, они глубоко заблуждаются. Нам от вас домой лететь недалеко. Если сюда мы летели около 12 часов, то отсюда долетим наверное, часов за 10? Как вы думаете, товарищ Туполев?
— Да, Никита Сергеевич, долетим, — ответил слегка ошарашенный этим взрывом эмоций Алексей Андреевич Туполев.
— Представляю вам — это сын нашего знаменитого конструктора академика Туполева, — сказал Хрущёв. — Думаю, что мы будем более благоразумными и найдем общий язык.
(Цитируется по
— Если так будет продолжаться, мы улетим домой, — повторил Хрущёв, — столько лет жили без вас и еще проживем. Мы согласны только на равноправные отношения!
(Цитируется по С.Н. Хрущёв «Пенсионер союзного значения»)
Затем он завершил своё выступление, пожелав присутствовавшим «самых наилучших успехов и счастья в вашей жизни».
Зал реагировал бурно, гудел от множества голосов, гости обсуждали выступление советского лидера, гадая, что будет дальше, и каковы могут быть политические последствия.
По возвращении в номер отеля представление продолжилось. Члены советской делегации, сопровождавшие Первого секретаря, собрались в просторной гостиной его номера. Все чувствовали себя растерянно и подавленно. Хрущёв снял пиджак и присел на банкетку. Остальные расположились на диванах и в креслах.
Первый секретарь с суровым видом всматривался в лица присутствовавших, но в его глазах танцевали весёлые искорки.
— Мы, представители великой державы, не потерпим, чтобы с нами обращались как с колонией! — заявил Никита Сергеевич.
И понеслось... Более получаса Хрущёв, не особо стесняясь в выражениях, высказывал своё мнение о том, как американцы принимают советскую делегацию. Он почти срывался на крик. Давно уже его не видели в такой ярости.
Но... странное дело — глаза Первого секретаря при этом лучились озорством. Он периодически поднимал руку и показывал пальцем на потолок, намекая, что его слова адресованы не сопровождающим лицам, а сотрудникам американских спецслужб, которые прослушивают его номер.
Наконец, эмоциональный
— Товарищ Громыко, идите и немедленно передайте все, что я сказал, Лоджу, — распорядился Никита Сергеевич.
Министр иностранных дел поднялся, откашлялся и направился к двери. На его лице читалась мрачная решимость. Его супруга, Лидия Дмитриевна, не выдержав, попросила:
— Андрюша, ты с ним повежливее!
Громыко, не обратив внимания на слова жены, беззвучно закрыл за собой дверь. Хрущёв ликовал — реакция Лидии Дмитриевны ясно показала, что его речь удалась.
Лодж немедленно доложил о случившемся президенту. Эйзенхауэр был возмущён:
— Этот сукин сын Поулсон испортил нам всю обедню! — заявил Айк.
Он, видимо, не знал, что главным виновником был не Поулсон, а вице-президент Никсон. Поостыв, Эйзенхауэр попросил Лоджа по возможности успокоить Хрущёва и исключить ближайшие эксцессы, а на будущее президент обещал принять меры сам.
Скандал в Лос-Анжелесе был дополнительно раздут местной прессой. Газета «Сан-Франциско Кроникл» писала: «Если он (Н. С. Хрущёв.) столкнется еще с одним таким мэром, как этот (Н. Поулсон), он, вероятно, действительно упакует чемоданы и улетит на родину».
Хрущёв, его страстные речи и острые ситуации вокруг его визита все больше захватывали внимание американцев. Они спорили и рассуждали: прервёт Хрущёв свой визит или нет? Что ещё скажет Хрущёв и что он выкинет? Каждое действие Хрущёва освещалось репортерами. Достаточно было Хрущёву взять в рот «хот дог», как тут же на первых полосах тысяч американских газет появлялись фотографии, изображающего Хрущёва с сосиской и булочкой во рту. Героями репортажей становился рабочий, который обменялся с Хрущёвым головными уборами, толстяк, которого похлопал по животу Хрущёв, полицейский, в которого угодили помидором, предназначенным для Хрущёва. Любое же высказывание Хрущёва, любой его жест тиражировались во всех материалах средств массовой информации. (Цитата по
С этого момента американцев словно подменили. Следующими пунктами маршрута были Сан-Хосе и Сан-Франциско, куда советская делегация выехала из Лос-Анжелеса на поезде.
Мэру Сан-Франциско Джорджу Кристоферу накануне ночью позвонил президент Эйзенхауэр и предупредил, что гостей надо принять приветливо.
Хрущёв вышел из вагона настороженно — мало ли что ещё придумают американцы. Он всё ещё не успокоился после вчерашнего — как и хороший артист, он хоть и играл роль, но вынужден был в неё вживаться.
Заметив, что гость не в лучшем настроении, мэр Кристофер решил сразу «растопить лёд недоверия». Пожав руку Первого секретаря, он огляделся и совершенно серьёзно спросил: «А где ваш босс, господин Первый секретарь?» Никита Сергеевич удивленно посмотрел на него. Кристофер, широко улыбаясь, показал на свою жену, стоявшую чуть в стороне с большим букетом роз, и сказал: «Мой босс ожидает вашего. Ведь мы только притворяемся важными шишками, вся власть в их руках».