Цветик-2 . Обычные судьбы
Шрифт:
А дома какой-то огромный, краснолицый громогласный дядька облапил папаню, потом, нисколько не стесняясь, ухватил Лизу, долго рассматривал её, чему-то кивнул и наконец-то соизволил сказать:
– Иван я, Рубцов. Стародавний друган и подельник твоего батяни. Не-не, подельник в хорошем смысле, вместе с ним начинали работать, а потом и старателями. Очень рад, что у старого одиночки есть такая красавица-доченька, смотри, как он цветет и пахнет, лет десяток скинул. Веришь ли, я за пятнадцать лет не видел у него столько улыбок, как за сегодня.
Немного погодя Лёвка позвал
– Глянь-кось, Лиз!
Глянула и очумела - Иван привез красную икру и не в баночках по сто с чем-то граммов, а в больших жестяных банках, в каких привозят повидло на производство всяких булочек-пирожков.
– А как ты хотела? На свадьбу и без икры приехать?
– загрохотал Рубцов.
– Это позорище будет с моей стороны, да и батю твоего народ наш колымский добрым словом вспоминает и помнит его как настоящего, несгибаемого мужика. Я слышал, у тебя четыре папани имеются? Возьмешь пятым?
– Он хитро прищурился.- Ну хотя бы из-за икры?
Лиза засмеялась:
– Там, на Колыме ещё папани найдутся, или только Вы?
– Не, я один такой, так берешь?
– Беру-беру, ведь все равно не отвяжетесь.
– Не, смотри, какая выгода от нас, родишь вот нам дитенка, а мы каждый по дню с ним повозимся, вот тебе на выходные только и отдадим.
– Так ещё сначала надо зачать, выносить.
– Ха, - перебил Рубцов.
– Егорка - парень могутный. Сделает все быстро, девять месяцев - какой срок? А потом и мы пригодимся.
Вот так, ха-хи, и через два дня смущенно-счастливая Лиза принимала поздравления, а стоящий рядом Лешников, ни на минуточку не выпускал жену, теперь уже жену, из объятий. Лиза немного взгрустнула -не было Никитича, но... Когда расселись за столы и начались торжественные речи-поздравления, с шумом открылась дверь, и с огромными букетами - вениками, как потом скажет Никитич, ввалились её такие любимые Никитич и два манси - Петр и Ваня.
Взвизгнув, как маленькая девочка, подобрав подол платья, невеста, позабыв про всех, рванула к своим мужикам. Сначала её осторожно обнимал Никитич, потом смущенные манси... А Лиза сияла и радостно сообщила всем:
– Это мои любимые северяне! Вот теперь действительно, все мои близкие со мной!!
Свадьба получилась веселая, все её папани старались веселить собравшихся, долго смеялись над экзотическим танцем Левы, причудливо извивающегося и одетого в попугайско-гавайские шорты и рубашку, поразил всех своей пляской вприсядку, огромный, казалось, неповоротливый Рубцов, много пели, Лиза умаялась танцевать со всеми, потом взмолилась Егору:
– Давай удерем, а? Они меня замучили, некоторые ещё и ноги оттоптали!!
Егор кивнул, подхватил свою легонькую жену на руки и сказал:
– Вы тут продолжайте, а мы пойдем, устали.
– Устали они, как же! Идите, заказ наш выполняйте. Да чтоб парочку сразу, - шумнул пьяненький Вишняков.
– Чё ты, как не родной?
– Приглядываюся я. Да и с дедуней, Иван Петровичем, ещё не посоветовался.
– Фу-ты, ну-ты, приглядывальщик какой.
Баба Тоня занималась и с Игорьком - письмом, и через пару недель его буквовки стали стоять в тетрадке ровно.
Как-то днем Сонька, заглянувшая в комнату, где обитала нашедшаяся баушка, поманила её за собой и, приложив палец к губам, на цыпочках пошла к приоткрытой двери кухни, откуда доносился голос Игорешки.
– Не, дедунь, так добрая, Мурка вон говорит, что хорошая. А я приглядываюся... Чё? Да вот када я бомжувал, такая же баушка, на вид добренькая, попалася, а потома как заорала на меня, бомжарой обзывала. А всего-то хлебца попросил. Не, у меня знаешь какие буквовки теперь ровненькие в тетради, загляденье прямо. И чего я думаю? А боюся. Она же мама того, другого папки, ну как захочет отобрать меня? Не, не отберет? Точно? Не, дедуня. Я не трусливый заяц - я осторожный. Правда? Ну ладно, ты бы приехал, познакомился. О, она тоже как и ты Петровна. Вы чё, с нею родня? Не? Знаешь, дедунь, я прямо такой богатый-богатый стал, то Мурка у меня и была, а я как в мультике, сильно-сильно захотел, штобы у меня мама была, не, не Ирка, а хорошая, а мне бац - папка. А у него мама и ищё Соня впридачу. Потом, вот, ты меня внуком посчитал, щас вот баушка родная, которая совсем моя, нашлася... Дед, ты чё, простыл? А чё кашляешь? Ты смотри, я тебя недавно узнал, ты мне намного нужен, с кем я тогда ещё порассуждаю по-всякому? Чё? Не в то горло? Тогда ладно, скорей бы лето, на дачу к тебе люблю ездить. Котенка-то? Да думал-думал, серый он, пусть будет - Дымок, тебе как, ндравится такое имя? Не, хулиганы. Коша, вот умная, поспокойнее, чисто Мурка. А эти два... Вона на шторы забираются, пацаны, не слушаются, царапаются. Чё с них взять, глупые! Чё хохочешь, я дело говорю? Ладно, дедунь, пошел я к баушке, контакты налаживать, как ты сказал. Пока, приезжай, жду я тебя.
Дедуня, Иван Петрович, положил трубку и вытер слезы:
– Слышь, жена, этот мелкий тощий внучок меня, старого битого мужика, который раз заставляет прослезиться. Ох и парняга растет, люблю безмерно, а уж разговоры с ним... Чудо такое, а не ребенок. Смотри, как Мишку он зацепил, я, честно, его недолюбливал, пустым считал, а щяс - как внук скажет - идеальный муж и отец.
Жена пробурчала:
– Стал. А клюнул жареный петух в задницу, вот и стал. Хоть под полтинник мозги завелись, но да, надо признать, семья получилась славная, да там такая умница Алишка, куда идиот раньше смотрел? Зато сейчас Сереге плакался: "Боюсь, помоложе кто понравится, я-то староват уже, ей-то сорок только будет." А так и надо, пусть боится, больше беречь будет!!
Иван Петрович улыбнулся:
– Наш внук, приобретенный, он как цемент для них обоих, вон, как скрепил, они ж, когда он болел-то, тогда и в друг друге уверились.