Цветочный мёд

Корнова Анна

Ангелина слушала, затаив дыхание. Но передача подходила к концу — ведущая поблагодарила гостя, и начался сюжет о Центре защиты пострадавших от домашнего насилия. Геля выключила телевизор, передача озадачила: тому, что смущало и тревожило её в последнее время, был поставлен диагноз «психологическое насилие, доводящее до депрессии, страхов, комплексов». Но это вовсе не значит, что говорили именно про её случай — если водитель предъявляет царапину на бампере, совсем не обязательно, что он автомобильный мошенник, а предложивший проводить мужчина не означает насильника… Если Борис за неё беспокоится, это не означает, что он

жестко контролирует и прессует, и от близких он её не дистанцирует, просто так складывается. Но тревожный сигнал с экрана телевизора посеял в душе зерно сомнения.

Борис пригласил Ангелину к красиво накрытому столу, чтобы попотчевать её приготовленным на пару лобстером. Геля с ужасом рассматривала огромного рака, двустороннюю лобстерную вилку с крючком, щипцы, и Борис терпеливо с умильной улыбкой, словно ребёнку, объяснял, как разделывать лапки, клешни, хвост, сам разбивал панцирь, наливал в огромный бокал прохладное Шардоне. Ангелине была приятна забота Бориса: он внимателен, предупредителен, она должна заставить себя быть счастливой, и непонятно почему её так задели слова психолога из телепередачи. Густое белое вино приятно отозвалось на языке легкой фруктовой ноткой и слегка кружило голову. Борис подробно объяснял, как плотной текстурой и маслянистым характером Шардоне отличается от Рислинга, а потом поднял бокал:

— За тебя, Ангелина! Когда я тебя увидел впервые, то подумал: в этой девушке что-то есть. А теперь я знаю: в тебе есть всё, что я всю жизнь искал.

— А что ты искал? — кокетливо спросила Ангелина.

Но Борис не ответил, он, полуприкрыв глаза, определял, насколько соответствует послевкусие вина высоким стандартам Шардоне по-бургундски.

Ужин подходил к концу. Позвонила Ксюша:

— Привет! Чем занимаешься?

— Лобстера доедаем, — Ангелина виновато улыбнулась Борису и вышла с телефоном из кухни.

— Как буржуазно! — весело звенел голос Ксюши. — Мне твой нежный Костик звонил, дизайн-проект заказать хочет. Маришка меня им порекомендовала.

— А зачем ему дизайн-проект? У него отличный хай-тек, — Ангелина невольно обвела глазами стоящие вдоль стены тяжелые стулья на гнутых ножках.

— Нежный квартиру прикупил — вьёт семейное гнездо. Он с Маришкиной сестрой помирился, она беременная, поэтому в новой квартире детская комната будет и спортзал. Ему тесть деньжат на новое жильё подкинул, вот он и понтуется. Я решила отказаться — заказчика надо уважать.

— И что я должна с этой информацией делать?

— Думаю, тебе полезно узнать, что ты не одна, кто в его звездёж верит. Вдруг он опять всплывёт на горизонте.

— Я его заблокировала. Мы были чужие люди, которые прошли рядом отрезок пути, так и не поняв друг друга, — процитировала Ангелина Ярослава: удивительным образом его слова неожиданно всплыли в памяти.

— Ну и хорошо, — успокоительно сказала Ксения. — Просто ты из огня да в полымя кинулась, вдруг назад потянет.

— Почему из огня да в полымя? — удивилась Геля. — У меня всё отлично, я сделала обдуманный выбор. Тебе просто не нравится Борис, но это субъективно.

— Ну, извини. Может, действительно, бабка про него тебе нагадала, и именно с ним ты погрузишься в атмосферу любви и согласия.

— Может, — согласилась Геля. — Я пошла лобстера доедать. А на следующей неделе нам с тобой надо как-то время найти и увидеться.

Попрощавшись

с подругой, Ангелина вернулась за стол, Борис с упрёком посмотрел на неё. Он ничего не говорил, но всем видом показывал, что ужин, можно сказать, романтический ужин, испорчен. Геля почувствовала себя виноватой: для неё был приготовлен лобстер, а она встала из-за стола и ушла трепаться по телефону, словно не могла позже перезвонить — ведь ничего экстренно срочного в её разговоре с Ксюхой не было: то, что Константин помирился с женой и они ждут ребёнка, уже не должно иметь никакого значения, — говорила себе Геля.

— Извини. Это мне Ксения позвонила.

Борис ничего не ответил, поставил тарелку в посудомоечную машину и вышел с кухни.

— Боря, извини, пожалуйста, — поплелась следом за ним Ангелина, — никогда больше так не сделаю. Мне стыдно. Просто Ксюша позвонила, а мы давно не разговаривали.

— Я просил прекратить с ней общение, — отчеканивая каждое слово, Борис смотрел мимо Гели в окно на падающий снег.

— Ну, я же говорила, что это моя лучшая подруга. И когда я к ней позавчера поехать собралась, ты не возражал.

Борис словно не слышал Ангелину.

— Спокойной ночи! — развернулся и ушёл в спальню.

Через неделю ситуация повторилась. Борис снова молчал, Геля испытывала чувство вины на этот раз за то, что не поставила телефон на зарядку и была вне зоны несколько часов. Она ездила в салон за свадебным платьем, в ателье при салоне скорректировали наряд точно по фигуре, и Ангелина вертелась перед зеркалом, любуясь струящимся шёлком, подчёркивающим тонкую талию, открывающим красивые плечи. Геля представила себя на свадьбе, как она бросает букет невесты, органза подчеркнёт её легкость и воздушность, стразы и бисерная вышивка засияют в свете люстр… Хотела снять свой элегантный наряд и отправить снимок Ксюхе, но похвалиться раньше времени не удалось: телефон был разряжен. Ничего особенного в этом факте Ангелина не увидела, но вернувшись домой наткнулась на недовольство Бориса:

— Ты где была столько времени?

— Я же утром предупредила, что в салон поеду за платьем, — Геля продемонстрировала нарядный пакет с эмблемой салона, — показать свадебное платье тебе не могу, это плохая примета.

— А зачем отключила телефон?

— Я его на заправку забыла поставить, он разрядился.

— Забыла или специально не поставила?

— Конечно, забыла.

Борис ничего не сказал, развернулся и ушёл в глубь квартиры. Ангелина хотела рассказать ему о том, что послезавтра День рождения Макса, мужа Леры. Обычно зять на свои праздники не предлагал Геле прийти, но в этот раз и Максим и Лера несколько раз звонили Геле, приглашая её с Борисом.

— Боря, нас в гости позвали.

Борис ничего не сказал, он смотрел на экран телевизора, где какие-то яркие птицы прыгали по веткам.

— Это вот ара, — Геля узнала красно-синее оперенье, такой нарядный попугай был у Константина.

Борис снова ничего не ответил. Ангелина несколько раз пыталась начать разговор, но вновь и вновь это завершалось неудачей.

— Ты из-за телефона, что ли, дуешься? — Геля не могла понять, как можно обижаться из-за такой ерунды.

— Дело не в телефоне, а в твоем отношении. Ты же знала, что задержишься и я могу позвонить. Но ты преспокойно гуляла неизвестно где и с кем, зная, что я дозваниваюсь до тебя.