Цветок пустыни
Шрифт:
— Понимаете, — сказала я ей, — я пока не знаю, какого рода историю вы от меня ожидаете услышать, но о том, как живут и чем занимаются модели, писали уже миллион раз. Я дам вам настоящий материал, из жизни, если только вы пообещаете его напечатать.
— Вот как? — сказала она. — Ну что же, я сделаю все, что от меня зависит.
И она включила диктофон.
И я стала рассказывать ей о том, как ребенком подверглась обрезанию. Примерно на середине интервью она расплакалась и выключила диктофон.
— Да что с вами?
— Но ведь это же ужасно… это чудовищно! Я и подумать не могла, что такое происходит в наши дни.
— В том-то и дело. В этом «гвоздь» материала — на Западе о таком никто не знает. Как вы думаете, сможет это опубликовать ваш журнал — знаменитый на весь мир, шикарный, сверкающий глянцем журнал, который никто, кроме женщин, не читает?
— Обещаю вам, я сделаю все, что только в моих силах. Но окончательное решение будет принимать руководство.
На
После долгих раздумий я пришла к выводу, что мне было необходимо рассказать об обычае женского обрезания по двум причинам. Прежде всего, этот вопрос меня очень волнует. Мало того, что мне до сих пор приходится лечиться от всяких хворей, вызванных обрезанием, — я никогда не смогу испытать удовлетворение от секса, этого ощущения меня лишили. Я чувствую себя ущербной, калекой, и что самое грустное — знаю, что по-другому никогда не будет. А что может быть хуже безнадежности? Когда я встретила Дейну, я наконец влюбилась, я хотела испытать радость физической близости с мужчиной. Но если сегодня меня спросят, получаю ли я от этого удовольствие, я отвечу: «Не в том смысле, как другие». Физическая близость с мужем доставляет мне лишь моральное удовлетворение — потому что я люблю его.
Всю жизнь я пыталась понять, по какой же причине меня подвергли обрезанию. Быть может, я бы смирилась с тем, что со мной сделали, если бы нашла этому убедительное оправдание. Но ни одного оправдания я не находила. Чем дольше я размышляла о причине, по которой совершается обрезание женщин, чем бесплоднее были эти размышления, тем сильнее меня возмущал этот обряд. Мне было необходимо выговориться, рассказать об этой тайне — ведь она всю жизнь точила меня изнутри. А мне не с кем было поделиться своим горем, рядом со мной не было никого из близких — ни мамы, ни сестер. Терпеть не могу слово «жертва», от него веет такой беспомощностью! Но кем же, как не жертвой, я была в тот момент, когда цыганка кромсала мою плоть? Теперь же, превратившись во взрослую женщину, я перестала быть жертвой, я могу действовать. Предоставляя материал для статьи в «Мари Клер», я стремилась, чтобы те, кто настаивает на сохранении этого варварского обряда, услышали мнение о нем хотя бы одной женщины, ибо в моей родной стране женщины вынуждены помалкивать.
Мне подумалось, что люди станут смотреть на меня неприязненно, когда будут встречаться со мной на улице, ведь теперь им известна моя тайна. Я заранее решила не обращать на это внимания. Потому что вторая причина, по которой я выступила со статьей, — это надежда донести до сознания людей тот факт, что ужасный ритуал существует и в наше время. Мне надо было сделать это — не ради себя одной, но и ради всех тех девочек в разных странах, кому приходится сегодня испытывать обрезание на себе. Этот обряд проходят (и нередко умирают от него) не сотни, не тысячи, а миллионы девочек. Того, что произошло со мной, уже не изменишь, я искалечена — но, быть может, я смогу спасти других.
Когда мое интервью появилось под заголовком «Трагедия женского обрезания», оно вызвало колоссальный резонанс. Лора блестяще сделала свое дело, а журнал «Мари Клер» совершил смелый поступок, решившись на публикацию такого материала. И редакция журнала, и «Равенство без промедления» — общественная организация, борющаяся за права женщин, — были завалены потоком писем в поддержку статьи. Подобно самой Лоре в момент интервью, читательницы испытывали самый настоящий ужас:
Ровно месяц назад я с ужасом прочитала в мартовском номере «Мари Клер» рассказ о так называемом «обрезании» женщин и с тех пор не могу забыть об этом. Мне трудно поверить, что кто бы то ни было, все равно — мужчина или женщина, мог бы забыть об этом или пройти мимо столь бессердечного и бесчеловечного отношения к той половине человечества, которую Господь Бог создал как подругу и спутницу мужчины, «в помощь ему». В Библии сказано: «И полюбит человек жену свою». Даже те, кто живет в обществе, не знающем Господа Бога [29] , не могут не осознавать, что ДУРНО совершать то, что причиняет боль,
Господь да поможет нам, с этим надо ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. С этой мыслью я просыпаюсь, с нею отхожу ко сну, а весь день плачу, думая об этом! Конечно же, «Уорлд вижн» [30] или иная подобная организация может помочь просветить этих людей и научить их тому, насколько лучше стали бы их браки и интимная жизнь, как это и было задумано свыше, если бы они не забывали, что женщины не зря рождаются с определенными частями тела — точно так же, как и мужчины.
29
Типичное отношение западного обывателя к исламу: если мусульмане не признают христианские догмы, то они чуть ли не вообще «безбожники».
30
Американская религиозно-благотворительная организация баптистского толка; создана в 1950 г., в разгар «холодной войны». Штаб-квартира в Монровии, штат Калифорния, отделения в 97 странах. Бюджет 2007 г.: доходы 2,6 млрд долл., расходы 1,6 млрд долл. Название можно истолковать как «Идеальный мир».
Другое письмо:
Только что прочитала вашу статью об Уорис Дири. До глубины души потрясена тем, что маленьких девочек и поныне подвергают таким мучениям и увечьям. С трудом верится, что подобный садизм существует в наше время. Вследствие проведения такого ритуала эти женщины обречены всю жизнь испытывать множество трудностей.
При всем уважении к традициям, подобным зверствам в отношении женщин необходимо положить конец. Давайте я разрежу гениталии одного только мужчины, а потом зашью их снова — и гарантирую, что подобные безобразия прекратятся. Как они представляют себе физическую близость с женщиной, если та непрерывно испытывает сильнейшую боль? Эта статья довела меня до слез, и я решила сразу же написать в организацию «Равенство без промедления», чтобы узнать, чем можно помочь.
В письме, адресованном лично мне, говорилось:
Уже написано множество трагических историй, в будущем их напишут еще больше, но, Уорис, что более ужасающего можно добавить к характеристике целого общества, нежели то, как эти люди калечат собственных детей? Читая статью, я искренне переживала и обливалась слезами. Хочется сделать хотя бы что-нибудь, чтобы изменить такое положение, только я не знаю, что может сделать один-единственный человек.
Эти письма в поддержку статьи доставили мне огромное облегчение. Я получила только два недоброжелательных ответа, авторы которых меня осуждали. Удивительно ли, что оба письма пришли из Сомали?
Я стала давать новые интервью, выступать в школах, местных клубах — повсюду, где только можно было обсуждать эту проблему.
А затем последовал новый поворот судьбы. Одна визажистка летела из Европы в Нью-Йорк; ей попался журнал «Мари Клер», и она прочитала мое интервью. Там же, в самолете, она показала журнал своей работодательнице со словами: «Вы только почитайте!» Ее работодательницей случайно оказалась Барбара Уолтерс [31] . Позднее Барбара говорила мне, что не смогла дочитать статью до конца, до того разволновалась. Но она почувствовала, что на такую проблему нельзя не откликнуться. Она решила сделать на основе моей статьи сюжет для своей передачи «Двадцать на двадцать» [32] : пусть зрители знают, что такое женское обрезание. Продюсером этого сюжета, названного «Путешествие за исцелением» и завоевавшего впоследствии премию, стала Этель Басс Вайнтрауб.
31
Уолтерс, Барбара Джил (род. в 1929 г.) — известная американская журналистка, писательница, ведущая ряда популярных телепередач.
32
Передача крупнейшей телекомпании Эй-би-си; посвящена новостям естественных наук, медицины, искусства, а также встречам с выдающимися личностями. Выходит с 1978 г. по настоящее время.
Отвечая на вопросы Барбары, я чуть не плакала: у меня было такое чувство, словно я разделась у всех на глазах. Все-таки статья в газете позволяла сохранять известную дистанцию между мной и читателями. Моей непосредственной слушательницей была одна Лора — мы, две женщины, сидели в ресторане, рядом никого не было. Но теперь меня снимали для телепередачи, и я знала, что операторы берут мое лицо крупным планом, когда я раскрываю секрет, который хранила всю жизнь. Все равно что меня выпотрошили и выставили мою душу на всеобщее обозрение.