Цветок в его руках
Шрифт:
Он отвернулся:
– Прикройся.
Неизвестно, послушалась ли, но она налетела на него со спины и принялась колотить:
– Счастлив, сукин сын? Это ни черта не меняет, как тебе хорошо известно!
Разве? Возможно, нет. Макс Доусон, женщина, все еще разыскивается за убийство и ограбление банка. Что бы сделал Джон Хейз при подобных обстоятельствах? Его обязанность, разумеется, арестовать и доставить ее в тюрьму, а уж дело суда решить, виновна она или нет.
Барабанившие по спине кулаки не сильно досаждали ему; он загораживал выход из хижины, потому не сразу обернулся к ней. Дал ей время застегнуть
Фонарь стоял в переднем углу, справа от Дигана, веревка лежала слева, она и близко не подходила. Держалась от него как можно дальше. Хорошо, что он захватил целый моток. Придется использовать весь остаток.
– Сними сапоги, – велел он.
Она остановилась, чтобы пронзить его негодующим взглядом, но все же плюхнулась на пол и потянулась к сапогу.
– Конечно! Почему бы нет! Можно подумать, здесь недостаточно воняет!
Когда первый сапог был отброшен, на пол упала пара ножей. Третий оказался в другом. Диган покачал головой, не веря собственным глазам. Один нож точно был спрятан под листьями. Она не смогла бы сунуть руку в сапог, когда была связана. Определенно, она соблюла все меры предосторожности, натолкав в сапоги столько оружия.
Он глянул на ее ноги и увидел поношенные серые носки в дырках. Интересно, снимала ли она сапоги до этого момента? И мылась ли вообще? Должно быть, да, потому что от нее не несло потом. Но наверняка не умывалась после дождя. Заляпанное грязью лицо выглядело маской и не самой красивой. Знала ли она, как выглядит? И есть ли у нее зеркало?
Теперь, когда он знал, куда смотреть, видел два бугорка под ее рубашкой. Жесткий кожаный жилет служил корсетом, расплющив и скрыв их. Дигану следовало бы собрать ее вещи, разбросанные по склону холма, и позволить ей надеть жилет. И все же он никак не мог принять тот факт, что под этим грубым, грязным обличьем скрывалась женщина.
Он обшаривал ее глазами. Широкая черная рубашка была заправлена в такие же широкие черные штаны, что делало ее талию и бедра бесформенными. Она правильно выбрала одежду, скрывавшую ее женскую фигуру. Он никогда не поверил бы, что Макс Доусон – женщина, если бы своими глазами не видел ее прелестные грудки.
Диган поднял все три ножа и выбросил за порог, прежде чем приказать:
– Можешь надеть сапоги, но оставайся на месте.
– У тебя доброе сердце, щеголь, – съязвила она.
Он поднял с пола обрезок веревки, достаточно длинный, чтобы связать ей руки за спиной. И хотя не мог заставить себя скрутить ее, как прежде, знал, что связанные руки помешают новой попытке сбежать.
Потому он взял остаток веревки и обернул ее руки и торс, толкнул к дальней стене и усадил так, чтобы девушка могла к ней прислониться.
– Беру свои слова назад. У тебя вовсе нет сердца.
– Заткнись, – глухо бросил он, – иначе привяжу тебя к дереву.
– Предпочитаю дерево, если это означает, что мне не придется быть в одной комнате с тобой.
– Я не предлагаю.
Диган хотел сесть рядом, чтобы покрепче ее связать, но передумал. Если он свяжет их щиколотки вместе, они будут вынуждены сидеть рядом и во сне она может свалиться на него и вымазать высохшей грязью.
Он вышел принести фляжку с водой. Вернувшись, протянул ее девушке. Та неохотно выпила. Он снял белый платок и тщательно намочил. Она попыталась увернуться от тряпки, но не хватило сил. Девушка упала на бок. Он поднял ее и снова усадил, чтобы докончить начатое.
– Мне понадобится платок, прежде чем ты потащишь меня в тюрьму.
Он поднял платок и показал, как он грязен.
– Сначала его надо постирать.
– Мне все равно, в каком он виде, – настаивала девушка. – Мне он очень нужен, и не затем, чтобы защитить лицо во время пыльной бури.
– Могу представить.
– Не можешь. Он мне необходим, чтобы скрыть отсутствие того бугорка на горле, как у тебя.
– Да. Я это уже понял. И этот бугорок называется адамовым яблоком.
– Можно подумать, что мне не наплевать, как это называется. Завяжи платок у меня на шее.
– Сделаешь это утром, когда он высохнет, – буркнул Диган, повесив платок на колышек в стене. А когда повернулся к ней, на мгновение замер. Он изо всех сил старался не смотреть на нее, когда обтирал платком. Но теперь было трудно не понять очевидного. Он не корил себя за то, что не заметил этого раньше. Слишком много видел он безусых юнцов с девичьими лицами, чтобы понять, в чем дело, даже не будь Макс так грязен. Но теперь, когда грязь счищена, Макс Доусон был слишком красив.
Глава 8
Макс открыла глаза и сразу зажмурилась. Она не собиралась спать, потому что хотела в последний раз попытаться сбежать. Особых планов побега не было, разве что вывернуться из этой веревки и раздобыть один из ножей, которые ее тюремщик выбросил за порог. Он не проснулся раньше, когда она почти выбралась из хижины. Если бы не проклятые доски пола, наспех прибитые друг к другу, сейчас бы она была на свободе и мчалась в Мексику, а Ноубл летел бы, как ветер, и все ради нее. Она знала, что следовало вышвырнуть эти доски, когда перебралась в хижину, но так надоело спать на земле!
Она жалела, что пришлось покинуть домик, который нашла в Калифорнии. Там было так уютно, в ту первую зиму, когда она была в бегах, что она торчала там до осени и осталась бы еще, не возвратись владелец. Макс тосковала и по дому, из которого ушла почти два года назад. После того, как стали появляться объявления о розыске, она стала думать, что никогда не сможет вернуться. Но этот щеголь намерен отослать ее в Техас, на виселицу. И какого черта ему понадобилось, этому типу, одетому, как профессиональный игрок? Весь в черном, кроме белой рубашки, выглядевшей мягче, чем все те, которые у нее когда-либо были.
Он, к тому же, красив. Может, даже слишком. Высок, широкоплеч. Одежда сидит так, словно шилась у дорогого портного. Ни усов, ни бороды, но сегодня утром на лице виднелась темная щетина. Волнистые темные волосы, не длинные, но и не короткие. Непроницаемые серые глаза. Она один раз слышала его смех. Правда, он сразу замолчал, и она также видела, как он хмурится. И больше никаких признаков, что у него, как у всех нормальных людей, есть эмоции. Зато у него прекрасные оружейный ремень и кобура, просто глаз не отвести. Серебряная гравировка? Кто бы знал, что могут быть такие ремни! Или он любит похвастаться?