Цветок в пыли. Месть и закон
Шрифт:
— Вот видишь, — сказала она спящему малышу. — Все будет идти так, как и шло.
Этот ребенок будет ей постоянным напоминанием о случившемся. Позор не спрячешь, от него не отмахнешься.
Мина уже вышла из города, но даже не заметила этого. Сейчас ее путь лежал через лес. Она шла по тропе, и сверкающие над головой молнии освещали ей путь. После одного из сильных раскатов грома малыш проснулся и заплакал.
— Что же ты плачешь? — спросила Мина. — Никто все равно тебя не пожалеет. Никому ты не нужен.
Потом вдруг наклонилась и, оглянувшись, с безумными глазами, положила ребенка на землю.
— Оставайся здесь! — крикнула она. — Ты не нужен отцу! А мне ты зачем?!
Не ребенок сейчас был у нее перед глазами, а Махеш — злой и жестокий. Это его ребенок, так зачем Мине растить его — сына человека, который бросил ее и предал.
Она повернулась и поспешно пошла прочь. Мальчик плакал за ее спиной, но Мина нашла в себе силы, чтобы не возвращаться. На краю леса она остановилась. Мстительное отчаяние оставляло ее, и она подумала вдруг, что поступает, словно безумная. Страх за покинутого в лесу ребенка охватил ее, и она бросилась обратно.
АБДУЛ
Старого Абдула любили в мусульманском квартале за незлобивость и готовность помочь в любую минуту. Был он беден и одинок, но об этом никто не вспоминал, стоило только Абдулу улыбнуться своей доброй располагающей улыбкой, какие бывают только у очень сердечных людей.
Бедность не позволяла ему облагодетельствовать окружающих деньгами, но ведь иногда участливое слово дороже золота, а Абдул умел утешить так, как не всегда это мог сделать даже мулла. Жизнь он прожил долгую и трудную, и иногда, когда у него было соответствующее настроение, рассказывал в кругу слушателей что-нибудь из своей жизни, а люди недоверчиво покачивали головами, переглядывались и считали, что старик выдумывает. Но проходило какое-то время, и уже не от Абдула, а от других, совершенно посторонних людей они узнавали — все правда, что старик рассказывал.
Он в юности плавал на корабле, два раза тонул — один раз возле Цейлона, второй раз — у побережья Китая, и там же корабль, на котором он плавал, однажды подвергся нападению пиратов, которые гнались за судном два часа. Вся команда уже приготовилась к смерти, и вдруг налетел шторм, разбросал корабли — так они и спаслись.
В Бомбее Абдул работал на джутовой фабрике, а жил на другом конце города, и однажды ночью, когда он возвращался домой, на него напала шайка грабителей. Его оглушили, обобрали до нитки и сбросили в колодец, в котором из-за страшной жары, свирепствовавшей в тот засушливый год, уже месяц как не было воды, иначе Абдул непременно утонул бы.
О событиях, которые с ним происходили, Абдул рассказывал будничным голосом, каким обычно пересказывают сны: хоть страшный сон, хоть нет — все неправда, так чего же бояться. И слушатели обманывались поначалу, потому что думали — не может человек оставаться таким бесстрастным, если пережил подобное. И только позже, убедившись, что все рассказанное — правда, подступались к Абдулу с вопросом: отчего это он так спокоен, рассказывая о прошлом?
— Почему мне не быть спокойным? — пожимал старик плечами и улыбался доброй улыбкой. — Все уже позади. А пошлет Всевышний новые испытания — что ж, так тому и быть.
Его спокойствие нравилось окружающим, и беседы с Абдулом затягивались допоздна, и только когда месяц заглядывал в окно, Абдул, если он был у кого-то в гостях, начинал неспешно собираться, в то время как хозяева отговаривали его и советовали остаться переночевать.
— Нет уж, — говорил Абдул. — Всякая птица на ночь возвращается в свое гнездо. Пристало ли нам, людям, быть глупее их?
И отправлялся домой, даже если ему предстояло добираться до дома не меньше часа.
В этот день он гостил у своего старого знакомого. Тот жил в пригороде, и Абдулу пришлось для того, чтобы сократить путь, пойти напрямик через лес. Дорога была ему знакома, и он рассчитывал выйти к окраине мусульманского квартала через четверть часа. Тропа была едва видна, вспышки молний освещали ее призрачным светом, и старик молился безмолвно, с каждым расскатом грома прибавляя шаг. Он так торопился, что едва не наступил на нечто, лежащее прямо на тропе, а когда наклонился, увидел при вспышке молнии маленький сверток — это был ребенок.
— Ну и дела! — сказал старик, разглядывая свою находку. — Как же ты здесь оказался?
Он, кряхтя, наклонился и взял малыша на руки.
— Где твои родители? — спросил Абдул, оглядываясь по сторонам. — Эй! Люди! Кто оставил ребенка? Чей это ребенок?
Но никого не было поблизости, и никто ему не ответил.
— У тебя есть папа, мама? Где они?
Малыш молчал. Он уже не плакал, как минуту назад, потому что почувствовал тепло человеческих рук.
— Вот так дела, — вздохнул старик. — И что же я должен теперь с тобой делать, малыш? Забрать с собой? А где тебя будут искать твои родители? Ведь не сам же ты сюда пришел?
Он топтался на месте, не зная, что ему предпринять.
— Тебе нигде не может быть лучше, чем в доме твоих родителей, — бормотал Абдул, обращаясь к затихшему в его руках малышу. — Как же я могу забрать тебя к себе?
Время шло, но никто не появлялся. Абдул прохаживался между деревьями, баюкая малыша.
— Ладно! — сказал он наконец. — Аллах хочет этого, и я выполню его волю. Я не брошу тебя.
Он не пошел по тропе, а направился напрямик, так ему было ближе. Потому он не столкнулся с Миной, бегущей через лес.
Мина не узнавала тропинки, по которой сейчас бежала, но надеялась, что она выведет ее к тому месту, где она оставила сына час назад.
— Нет! — шептала женщина, словно в бреду. — Нет, я не брошу тебя! Сыночек мой!
Она бежала по тропе, ветви деревьев хлестали ее по лицу, но она не замечала этого.
— Сынок! — кричала Мина. — Где ты, сынок?
Она надеялась, что малыш ответит ей, даст знать о себе. Но никто не отзывался, и только в верхушках деревьев шумел ветер.
— Сынок! — звала Мина. — Мальчик мой!
Она подумала, что заблудилась и бежит не в ту сторону, и в следующий миг увидела поляну — ту самую, она не могла ошибиться.
— Мой мальчик! — крикнула она, выбегая из-за деревьев, и остановилась, потрясенная и растерянная.
Ее малыша не было. Мина озиралась по сторонам, надеясь на то, что он где-то здесь, рядом, и еще отказываясь поверить в то, что малыш исчез.
— Где ты? — застонала Мина. — Куда ты исчез?
Она обежала поляну, но никого не было. Наконец Мина поняла, что потеряла ребенка. Эта мысль лишила ее остатка сил. Она упала в траву и зарыдала.