Цветок яблони
Шрифт:
— Раньше герцог не думал, что он проиграет на Четырех полях, а мы окажемся здесь. Теперь он не станет рисковать.
Она решительно вошла внутрь, бросив через плечо:
— Давайте заканчивать.
— Прими мою благодарность за все, что ты сделал. — Мильвио приложил руку к груди.
— Я пойду с вами, — сказал Тэо.
— Подъем наверх очень долгий. Нам надо на самую вершину. Туда, где крутятся перекрестья.
— Я провожу вас.
Акробат точно помнил путь. Но довольно быстро он озадаченно
Люстры — маленькие светлячки с сияющими брюшками, колонны — стволы деревьев, чьи кроны скрываются в вышине. Вместо стен — мох. В нем росли крупные ярко-красные ягоды, по пушистым отросткам мелкими бисеринками скатывалась вода, блестела зеленоватым свечением, собиралась лужами и текла ручьями.
Путь то и дело становился вязким, ноги тонули в каменном полу, будто проваливаясь в почву заболоченного луга... они шли и шли по первому этажу. И башня казалась бесконечной, словно это был целый город.
— Никогда не видела ничего подобного, рыба полосатая, — произнесла сойка, когда с потолка закапал дождь.
— Я видела, — произнесла Шерон. — В памяти браслета. Где-то здесь скрыта кузница Мерк.
— И как попасть наверх? Браслет тебе не рассказывал?
— Нет.
— Мильвио. Ты же был здесь с Тионом.
— Все не так, как я помню, — сказал треттинец.
— Сейчас я решу эту проблему. — Нэ остановилась. — Ждите.
Через несколько минут они услышали шум многочисленных крыльев. Маленькие пташки влетели в зал, сделали круг под потолком, распугивая светящихся насекомых, улетели в смежные коридоры, исследуя дороги. Вернулись, весело треща.
— За мной. — Нэ пошла первой, показывая направление. Теперь они возвращались в обратную сторону.
Поворот. Еще. Спуск вниз. Затем зал, которого совсем недавно не было: со странными сферами, похожими на мыльные пузыри, плывущие от стены к стене. Они отражали пришедших, делали их гораздо моложе, сбрасывая каждому не один десяток лет. Шерон увидела себя совсем маленькой девочкой, с растрепанными темными волосами и серьезными серыми глазами. А Нэ — молодой красивой женщиной, совсем не похожей на нынешнюю.
— Забавно, рыба полосатая. — Лавиани в этом отражении была того же возраста, как и на картине герцога Треттини. — Пошли побыстрее, пока мы все не превратились в точно таких.
— Разве ты не хотела бы вернуть молодость? — спросил Тэо.
— Если она вернется ко мне, то нагрянет и к вам. Что мне делать с оравой детей? Вир так и вовсе младенец. Погляди на него.
Светлячки летали прямо перед лицом, норовя коснуться кожи. Что-то потрескивало, скрипело, словно высохшее дерево, шумел ветер в невидимой листве.
А после они вышли из «леса», оказавшись в длинном помещении, где на цепях, висели квадратные фонари из стекла, и пламя в них струилось вверх живым синим гейзером, жадно облизывая закопченный потолок.
Лестница, наконец-то лестница, находящаяся у пруда с темной зеркальной водой. Недвижимой, отражавшей в себе и ступени, и фонари, и синее пламя.
— Не касайтесь воды! — предупредил Мильвио. — Это может быть ловушкой. Все, что похоже на зеркала, опасно.
Они начали подъем, прислушиваясь к звону цепей, слабому ветру, пахнущему цветами.
Лавиани, проходя, не сдержалась, выглянула в окно. И выругалась. Был яркий день, горы... отсутствовали... Точнее, их привычные контуры. Эти — были и выше, и резче. Город в долине поражал размерами, ярко-красным цветом зданий и остротой шпилей. Он больше походил на Риону, а не на Шаруд.
— Эй! — позвала сойка. — Гляньте-ка.
Нэко отодвинула её в сторону, выглянула:
— Ничего необычного. Это Шаруд времен моей юности. Прекрасный город до начала Войны Гнева. Калав-им-тарк существует между эпох. Поэтому из окон можно посмотреть на мир, каким он был. А может, каким будет.
— А что случится, если я туда вылезу?
— Не советовал бы. — Мильвио не отвлекался на виды. — Во-первых, мы уже высоко от земли. Разобьешься. Во-вторых, ты точно не вернешься назад.
— Кто-то в ваше время пробовал?
— Только дураки, — пренебрежительно ответила Нэ.
Теперь сойка, если только выдавалась такая возможность, выглядывала в окна, с искренним любопытством изучая картинки, что показывала ей древняя башня: молодой месяц на половину неба, гроза, скрывшая за собой горы, день, ночь, снова день. Город во всем своем величии. Несущиеся к нему лавины. Пожары в кварталах. Умытая дождем столица, над которой, простирая крылья, летят белые львы с всадниками на спинах. Сотни шауттов собираются в армию. Полностью замерзший водопад. Огрызок соседней башни, переброшенный канат, маленькая фигурка идет по нему, толпа зрителей ликует.
— Тэо, там ты...
— Хватит уже! — с сильным раздражением попросила Нэ. — Хватит глазеть! Здесь шаутты. Ты дождешься, что они подсунут тебе то, от чего ты не сможешь отказаться, и выйдешь в окно.
Сойка неохотно оторвалась от зрелища, понимая, что та права.
Они вышли в зал, где пол был занесен толстым слоем светло-серого мягкого пепла, в котором тонули ботинки. Дверь, распахнутый проем в пятидесяти шагах впереди.
Мильвио замер перед входом, хмуро изучая пустое пространство.
— Что не так? — шепнула Шерон.
— Просто осматриваюсь.
— Право, жаль, что у тебя больше нет ветра, — пробормотала Нэ.
— Стойте здесь. Я посмотрю, — предложил Тэо прежде, чем его ему возразили. — Да не волнуйтесь. Если я им нужен, то все будет хорошо.
Он пересек помещение и, остановившись в дверях напротив, у входа в следующее, махнул рукой.
— Все нормально.
Мильвио все еще сомневался, и Шерон сказала ему:
— Другой дороги ведь нет? Так? Мы уже много прошли.