Цветок Запада
Шрифт:
– Когда я впервые встретила тебя, – заметила Имоджин, – мне казалось, что у тебя полностью отсутствует совесть.
– Хорошо, я всегда хотел, чтобы все думали именно так!
Голос его стал напряженным. Имоджин посмотрела в сторону входа и увидела, что уже совсем стемнело. Она поняла, что Тайрон сильно волновался.
– И ты присоединился ко двору Генриха? – подсказала она ему.
– Да, и таким образом я опять попал в Англию. Потом в Клив и затем к тебе.
Тайрон шутливо коснулся пальцем кончика
– Мне помогла всего добиться смерть Вильяма Руфуса.
– Да. Но ты ведь никогда не успокоишься? Если Генрих действительно виноват в смерти брата… Тебе не следовало связывать с ним свою судьбу, – продолжала настаивать Имоджин.
– Кто может сказать, что следовало делать, а что нет? Руфус вел страну к катастрофе. Генрих по-своему любит Англию, и он умеет достичь поставленной цели. Порядок в стране будет наведен и станет поддерживаться любыми средствами.
– И ты хочешь стать частью этого порядка. Имоджин вспомнила, с какой любовью Фицроджер рассказывал о порядке и дисциплине в монастыре.
– Да, – признался он.
Имоджин понимала, что он, скорее всего, не доживет до этого. Что его мечта может сегодня погибнуть вместе с ним. И если Ворбрик овладеет сокровищами Каррисфорда, то может наступить поворотный момент в борьбе за контроль над Англией.
– Каким королем мог бы быть герцог Роберт? – Она спросила Тайрона об этом, потому что не слышала ничего хорошего о брате Генриха.
– Ужасным.
Фицроджер встал и поднял жену.
– Мне пора надевать доспехи и быть готовым к бою. Я надеюсь победить. Здесь уже совсем стало темно.
Имоджин помогла ему. Она вся дрожала, как будто провожала его на уже заранее проигранное сражение. Даже кольчуга не защитит его, поэтому мне придется действовать так, чтобы мы смогли выжить, подумала она.
Через некоторое время караульный приказал им выходить. На прощание Тайрон сказал:
– У меня есть к тебе просьба.
– Что? – переспросила Имоджин. Ей показалось, что он произнес «последняя просьба»!
– Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня по имени.
Имоджин вспыхнула, осознав свою вину.
– Мне трудно называть тебя иначе, чем Фицроджер. – Потом она поцеловала его и произнесла:
– Господь с тобой, Тайрон!
Он крепко поцеловал жену и сказал:
– Пусть Господь поможет нам обоим!
Они стояли возле пещеры. У входа собрался отряд Ворбрика. Они все сидели на лошадях. Имоджин подтолкнули к Лигу, а Фицроджера – Имоджин пыталась думать о нем как о Тайроне, но не смогла – повели к его лошади.
Она была отлично натренирована, и если бы Фицроджер захотел, он мог бы оторваться от людей Ворбрика и оказаться на свободе, но тогда бы пострадала Имоджин. Итак, они стали заложниками друг друга.
Имоджин понимала, что ее сдерживали крепкие узы любви. А что
Она решила, что он неплохо относится к ней и слишком сильно желает ее. Но еще у него было сильно развито чувство долга. Он не раз говорил, что пожертвовал бы собой ради любой женщины, на которой женился. А женился ведь он на богатстве и власти.
Имоджин попыталась сосредоточиться и стала молить Бога о пощаде. Если Его интересовали побуждения людей, то Он должен быть на их стороне. Ворбрик мог быть только орудием дьявола!
Немного позже они остановились в темном лесу недалеко от замка Каррисфорд. Все выглядело безмятежно. Имоджин подумала: неужели никого не волновало исчезновение лорда, его жены и гибель его эскорта?! Интересно, обнаружили ли тела Ланкастера и его слуг?
Фицроджер разработал план, основываясь на том, что Ренальд не станет блокировать потайной ход, а только будет наблюдать за ним.
Когда нападающие будут в подземелье, он, видимо, нанесет им удар в первой части хода, и тогда Имоджин сможет удрать.
Если этого не случится, то ей следует попытаться удрать при первой же возможности, если таковая представится.
Фицроджер объяснил ей, что удаче всегда нужно помочь, и Имоджин должна сделать именно это.
У нее был припрятан небольшой нож. На всякий случай она засунула его за подвязку. Имоджин могла порезаться, потому что побоялась снять с пояса чехол, к тому же Фицроджер успел хорошо наточить нож о камень. Она обмотала лезвие тряпкой и надеялась на лучшее.
Имоджин повторила Ворбрику то, что она когда-то говорила Фицроджеру:
– Вход очень узкий, и туда может проникнуть только очень стройный человек, и без кольчуги.
– Что? – завопил Ворбрик. – Ты хочешь сказать, что я туда не смогу пролезть?
Он ударил ее так, что у девушки зазвенело в ушах.
– Ты лжешь!
Она услышала шум и поняла, что Фицроджер не выдержал, но врагов было слишком много, и они его быстро «успокоили».
– Это не ложь, – сказала она Ворбрику и облизала кровь с разбитых губ. – Если хотите, то идите и посмотрите сами.
– Я так и сделаю, – грозно проворчал Ворбрик. – Если наврала, то ты об этом пожалеешь!
Он стал делить людей. Кто-то должен был лезть на скалу, а кто-то остаться на месте.
Имоджин посмотрела на Фицроджера. Он стоял возле дерева, и его окружали шесть слегка испуганных, но настроенных весьма решительно головорезов. На виске у него был синяк, а кроме того, кровь сочилась из левой руки. Имоджин решила, что раны были несерьезными. Ворбрик больно ухватил ее за руку.
– Леди Имоджин, я рад, что он вам дорог. Вы не станете рисковать его жизнью, не так ли? Он повернулся к охранявшим Фицроджера.