Цветущая ветка сакуры. История Православной Церкви в Японии
Шрифт:
Изменения в отношении правительства Японии были отмечены отцом Николаем, хотя сознание большей части населения перестраивалось гораздо медленнее. Отец Николай писал: «Вообще кажется, нельзя сомневаться, что правительство не прочь бы разрешить и полную свободу вероисповеданий, но, принимая во внимание образ мыслей всего народа, нужно сознаться, что такое разрешение действительно было бы несколько неблаговременно» [22] . Так, народ одной из западных провинций взбунтовался из-за того, что принял присланного из Токио проповедника, чье учение пыталось объединить традиционные для Японии синтоизм и буддийскую философию, за христианина. В общем, обстановка была достаточно сложной. Далеко не все японцы готовы были перенимать у иноземцев их религию.
22
Прибавления к Иркутским епархиальным ведомостям. 1873, №43. С.673.
С горечью указывает отец Николай на неравные
Основной надеждой для Православия, по его словам, являлись не Токио и не Хакодате, а Сендай. Учение там распространялось быстро, число православных составляло уже более 300 человек. Однако Япония попрежнему не разрешала иностранцам въезд во внутренние районы страны, в т. ч. в Сендай. Отец Николай испрашивал разрешения на въезд, но ему было отказано. Католики оказались хитрее. Один из миссионеров нанялся к какому-то сендайцу преподавателем греческого и латыни, контракт провели через Министерство просвещения и он получил разрешение на въезд. Японцы в Сендае были православными, но, нё разбираясь в тонкостях учения и не имея рядом священника, они были просто обречены перейти в католичество… Единственный выход из этого отчаянного положения отец Николай видел в рукоположении нескольких японцев в священнический сан, о чем и просил епископа Вениамина. Он писал: «Без японских священников миссия рискует остаться и без христиан» [24] .
23
Прибавления к Иркутским епархиальным ведомостям. 1873, №43. С.677.
24
Там же. С.688.
Миссии не хватало самого необходимого, даже книг. «У нас обоих здесь русские школы, и у меня одного до восьмидесяти учеников, разделенных на три класса, а учебников всего по одному экземпляру: учатся читать по листкам старых газет; грамматику, арифметику, географию, историю все пишут под диктовку и потом уже учат; в старшем курсе для перевода приходится разрывать книги и раздавать по листкам. Из России никак не могу добиться книг, сколько ни просил» жаловался отец Николай [25] .
25
Там же. С.685.
В 1874 году в Японию наконец прибыли еще двое иеромонахов Моисей (Костылев), 25 лет от роду, и Евфимий (Четыркин), 27 лет, оба из Киево–Печерской лавры [26] . С йими на смену Сартову приехал и брат отца Анатолия, Яков Дмитриевич Тихай, бывший учителем пения в одной из московских гимназий; основной обязанностью его стало обучение японцев пению. Первое впечатление от Японии у новоприбывших было довольно благоприятным, хотя и не совсем однозначным: «Японцы народ образованный. Образование их отличается не высотой и не глубиною, но чрезвычайною распространенностью в массах народных. В Японии все почти умеют читать и писать..; Нравы японцев, взаимные отношения их отличаются большой утонченностью. Японец, пожалуй, хитр и лукав, но в то же время необыкновенно вежлив и услужлив» [27] .
26
О. Моисей убыл в 1875 году, а о. Евфимий в 1877.
27
Владимирские епархиальные ведомости. 1875, №3. С. 133.
К тому времени вся служба в церкви уже велась пояпонски; большинство переводов осуществлялось с китайского при помощи Пекинской православной миссии. Однако отмечалось, что «много предстоит еще поправок и переводов… на чисто народный японский язык; в настоящее время такой перевод почти невозможен за неимением у самих японцев народного, понятного всем письменного языка; ученые японцы пишут и говорят полуяпонским и полукитайским образом выражения мыслей…» [28]
28
Миссионер. 1874, №31. С.281.
Большие трудности были с обучением японцев пению. Отец Анатолий жаловался, что если дети как-то схватывают мелодию, взрослым это почти недоступно. Первому псаломщику миссии, Виссариону Сартову, стоило немалых усилий создать церковный хор. «Между японцами, кроме многого другого, большой недостаток в басах и сильных голосах, и потому наш хорик поет очень тихо» писал о. Анатолий [29] . «Достигнуть и тех малых результатов в этом отношении, которые есть теперь, при полном незнакомстве японского уха с гармонией и при дикой для европейского уха японской национальной и религиозной музыке, стоило весьма больших трудов» [30] .
29
Прибавления к Иркутским епархиальным ведомостям. 1875, №8. С. 80.
30
Миссионер. 1874, №31. С.281.
Миссии по–прежнему категорически не хватало средств. Священным Синодом было выделено на постройку церквей в четырех городах миссии 12 ООО рублей, т. е. по 3 ООО на каждую. В то время за эти деньги можно было только купить землю. Поэтому главным источником были пожертвования. Великий князь Алексей Александрович, побывавший в Японии в 1872 году во время своей поездки по Дальнему Востоку, выделил 3 500 долларов на церковь в Токио и 1 500 долларов на церковь в Хакодате (1 доллар тогда равнялся 1,5 рублям). Большую помощь в сборе пожертвований оказывали члены Японской миссии, бывшие настоятелями российских храмов: Г. Г. Сретенский (Церковь Вознесения (малого) на Большой Никитской) в Москве, Н. Н. Демкин (Благовещенская церковь на Васильевском острове) и Ф. Н. Быстров (Михайловская церковь в Инженерном замке) в СанктПетербурге.
В критическом положении миссия оказалась в 1876 году в связи с русско–турецкой войной. Вся благотворительная деятельность российской общественности сосредоточилась на нуждах балканских славян. Пожертвования на православных в Японии за весь год составили 80 рублей. Отец Анатолий был вынужден написать письмо Вениамину, тогда уже епископу Иркутскому и Нерчинскому, о своем бедственном положении. Миссия в Хакодате включала: школу для православных детей, куда ходили и дети язычников, причем 16 беднейших детей находились на содержании миссии; также там был уже священник–японец о. Павел (Савабе) и диакон–японец, чьи семьи тоже были на содержании миссии, равно как и трое катехизаторов, четверо певчих и четверо школьных учителей. Отец Анатолий писал, что дальше содержать такое количество людей нет никакой возможности, и, если не придет помощь, миссию придется сворачивать. Подобные письма были отправлены им на Афон и еще во многие другие места. С окончанием войны положение несколько улучшилось.
В 1879 году ряды русских миссионеров пополнила Мария Александровна Черкасская. Она стала учительницей в недавно образованной при Токийской миссии школе для девочек. Сохранились ее записки. Так, по приезде Черкасская отмечала: «Японец перенимает у иноземца искусства и науку, а затем под благовидным предлогом выпроваживает его из страны, особенно если заметит в нем властолюбие…» [31] Японец всегда относится к иноземцу как к гостю и никогда как к хозяину. Уже со своего прибытия на вокзал в Токио миссионерка могла убедиться в популярности отца Николая. Все извозчики знали его адрес. Миссия была расположена в районе Суругадай, на высоком холме, видном в те времена из любого места столицы. Здания миссии Черкасской понравились, она отметила: «Везде порядок и вместе изящество вкуса, которым преимущественно, как видно, дорожат японцы, любящие все прекрасное и изящное». Что касается школы для девочек, то тут Черкасскую ждало разочарование: школа представляла собой «три ветхие хаты». «Крыша течет, стены при малейшем стуке готовы развалиться… Вместо фундамента гнилые столбики, на которых покатый пол трясется от шагов:,, В середине стен пустота, или, вернее, гниль, грязь и жилище огромных крыс, проедающих эти бумажные стены… Крыша течет, так что бедные дети во время дождя должны перебираться с места на место, перетаскивая с собою столики и все учебные принадлежности. А ночью приходится просыпаться не только от шума, поднимаемого крысами, но и от неприятного ощущения при сознании себя в насквозь от проливного дождя промокшей постели, что довелось уже испытать и мне… И до ученья ли тут, когда и холодно, и нездоровится, и, может быть, голодно… Не придется ли мне, вместо проповедницы, превратиться в сестру милосердия и лечить хворающих детей?..» [32]
31
Миссионер. 1879,№43. С237.
32
Миссионер. 1879, №44. С.302.
Не могла Черкасская не сравнить условия, в которых работала православная миссия, и положение других миссий. Как и несколько лет назад, разница бросалась в глаза. Она писала: «Новорожденные Христиане окружены со всех сторон приманкою не только удобств житейских, но даже роскоши, предлагаемых им в школах других христианских исповеданий, имеющих всевозможные выгоды и преимущества: там и книги священные печатаются и продаются в большом количестве; и храмы построены: есть где помолиться, причаститься Св. Таинств, й за посвящением в сан священника дело не стоит, далеко не надо ехать, католический епископ здесь налицо…» [33] Однако случаев перехода из Православия в католичество или протестантство было мало. Все же была насущная необходимость в том, чтобы в православной миссии был свой епископ. Тогда можно было бы рукополагать японцев в священники, не посылая их в Россию. И вот в конце 1879 года отец Николай снова покинул Японию. Он ехал в Россию за посвящением в сан епископа.
33
Там же. С.304–305.