Цветущий Омут Конохи. Книга первая: Семечко
Шрифт:
— Не смей. Сравнивать меня. С Итачи.
— Если захочешь увидеть меня еще раз, пройди этот экзамен так, будто от него зависит твоя жизнь. Победи тройку моих подчиненных из Отогакуре…
— Саске никогда не станет слушать такого ушлепка, как ты! — выкрикнул Наруто.
Орочимару негромко рассмеялся:
— Он будет искать меня… Искать, чтобы получить силу…
Печать, резко удлинившаяся шея, удар ногой от одного из клонов, сбивший голову Орочимару вбок. Еще один выпад санина — Саске успевает отскочить. Внезапно вынырнувшая из дерева фигура — я выдергиваю Учиху чакронитями. Облако пыли, поднявшееся из-за
— Какие интересные дети… но мне надоело с вами играть!
Печати. Сносящий все порыв ветра, с криками лопающиеся клоны. Ветка, больно ударившая в живот. Впечатанный в ствол рядом Саске, сплевывающий кровь из прикушенной губы. Вынырнувший из дерева Орочимару, уже оскаливший клыки. Чакронити!.. Не успеваю. Разве что зубы вместо шеи впиваются в предплечье.
— Было приятно увидеть твои умения, Саске-кун. Я буду ждать тебя… — санин демонстративно медленно погрузился обратно.
— Каге буншин но дзюцу! — нас плотным кольцом окружают теневики Наруто. — Что с ним?
— Пока не знаю, — я наклоняюсь над Саске, старательно «считывая» симптомы.
Дрожь конечностей, бледность, повышенная температура тела, непроизвольные судороги, закушенная губа, глаза закатываются… Встряхиваю Учиху за плечи:
— Смотри на меня. Саске! Не смей терять сознание! Держись здесь. Ты сильнее этой дряни. Смотри на меня! Не закрывай глаза, смотри, смотри на меня… — над плечом завис Наруто, сопя мне практически в ухо, — смотри на нас. Не теряй сознание…
На руках уже разгорается Шосен — он не поможет против Джуина, но хотя бы снимет остроту симптомов. Главное, чтобы Саске не потерял сознание — тогда есть надежда, что проклятая печать не покорежит его и так перепаханное Цукуёми сознание.
— Смотри на меня…
Саске с криком выгибается дугой, широко распахивая глаза с бешено крутящимися запятыми шарингана. Невольно цепляюсь взглядом за красную радужку — сильнейшее из додзюцу, не считая ринненгана, шаринган поистине прекрасен… И не сразу замечаю, что вращение томоэ затягивает, завораживает, гипнотизирует…
— Смотри… на…
Мир вокруг блекнет, последнее, что я слышу — ойканье Наруто. Надеюсь… нас… не успеют… сожрать…
Отступление
Саске с настороженным удивлением смотрел на ребенка, схватившегося руками за голову. Ребенок выглядел смутно знакомым, но Учиху преследовало ощущение, что его здесь быть не должно. И — где это здесь? Что за место, похожее на купол из желтых листьев, пронизанных солнечным светом? Гендзюцу? Саске сложил «Кай», останавливая ток чакры, но ни странное окружение, ни ребенок никуда не исчезли. Более того — ребенок заговорил.
— В конечном счете… если у тебя нет силы, ты ничего не можешь сделать! Из-за того, что у меня нет силы, все были убиты!
Интонации мальчика не соответствовали словам и позе, в которой он стоял. Если судить по вцепившимся в руки волосам, ребенок должен был быть напуган, потрясен, находиться на самой грани истерики… Но голос был слишком спокоен, словно ребенок играл нужные эмоции, а на самом деле испытывал совсем другие чувства. Их даже можно было уловить — легкое презрение и насмешка над тем, ради кого разыгрывается этот маленький спектакль. Впрочем, Саске было не до анализа несоответствий — сказанное отдавалось эхом в ушах и словно бы стегало по воспаленной ране. Когда сквозь золотисто-лиственную ширму проступили темная комната в кровавых разводах и тела мертвых родителей, Учиха даже не удивился.
— Нет… ты позволил им умереть, — ребенок вскинул голову, заставляя Саске вздрогнуть.
Не настолько он изменился с возрастом, чтобы не узнать собственное лицо. Только вот такой улыбки у него никогда не было. И такого вкрадчивого тона — тоже.
И этот жест, словно его детская копия пытается содрать кожу с собственного лица — как Орочимару. Жест — и голос, так похожий на голос Итачи…
— Развейся!
— Все, что ты делал — только смотрел… Если бы у тебя была сила…
При виде желтого глаза с вертикальным зрачком Саске испытал даже некоторое облегчение. Равно как и от того, что слова теперь звучали хрипловатым голосом змеиного санина. Все-таки не сумасшествие, а какая-то вражеская техника. С этим можно бороться. Учиха сосредоточился, нагнетая чакру в шаринган. Иллюзии… иллюзии всегда были бессильны перед владельцами додзюцу!
— Ху-ху-ху… Какая интересная… жертва, — картина перед глазами смазалась и поплыла. Вместо одной комнаты проступил весь квартал Учих, вместо ребенка с поврежденным лицом — высокий бледный мужчина со змеиными глазами. — Я смогу дать тебе силу, необходимую для того, чтобы стать хищником…
— Заткнись, даттебаё! — звонкий голос Узумаки был совершенно неуместен здесь и сейчас, но от него по фигуре Орочимару словно бы пошли помехи.
— Видишь, как они цепляются за тебя? Как панически боятся остаться одни… потому что еще слабее, — вкрадчивый шепот словно бы вползал в уши. — Они хотят контролировать тебя… подчинить… использовать в своих целях…
— Каждый судит по себе? Саске, если ты сейчас ему поверишь, я обижусь. И внушением Орочимару не отмажешься, — на плечо легла маленькая девичья ладошка. — Потому что ты сильнее какой-то там печати!
— Наруто. Сакура. Откуда вы здесь? — мимолетный взгляд через плечо позволил убедиться, что его команда и впрямь присутствует в полном составе. Узумаки сжимает кулаки и готов броситься на противника, Сакура сосредоточенна и изогнула правую руку в каком-то странном жесте. Нестандартная печать?
— Мы же обещали, что не бросим тебя, теме!
— Шаринганом затянуло, — более информативно отозвалась куноичи.
— Так это гендзюцу? — нахмурился Учиха. То, что иллюзию не получалось сбросить, напрягало.
Сакура медленно качнула головой:
— Не думаю. Никогда не слышала о том, чтобы можно было наложить одно гендзюцу на троих одновременно. Если только не накладывать на местность… Больше похоже на ментальную технику вроде тех, что используют Яманака. Говорят, шаринган вполне мог проникать в чужое подсознание и ставить там закладки.
— Видишь? Они уже пробрались в твой разум… Как скоро ты полностью оставишь собственную месть ради их целей?
— А раз это твой разум, ты здесь дайме и ками, — глаза Сакуры блеснули нехорошим огоньком. — И ты можешь сделать с теми, кто в него влез, все что угодно. Поймать, пленить, стереть память, уничтожить… Пусть это не сам санин, а его слепок, но он тоже может многое знать. А здесь ты имеешь над ним не меньшую власть, чем если бы поймал его в Тсукуеми, — куноичи самым натуральным образом облизнулась.