Цветы Эльби(Рассказы, сказки, легенды)
Шрифт:
— Эльби? — спросил я дрогнувшим голосом: появление деда было неожиданным.
Ендимер, наклонясь, поправлял спутанные ветром побеги. Потом сел на травянистую оградку, закурил.
— Так и знал, дойдешь до цветов — сорвешь, — хмуро обронил дед, — вот и примчался.
— Мучи, откуда здесь эти цветы? Ведь георгины-то… садовые.
— Э-э-э… ачам, — прервал меня дед, — долго рассказывать!
Но я уже чувствовал, что тут какая-то тайна и что дед не удержится — расскажет.
— Это случилось давно, когда на чувашские племена напал хан Тимер, что значит железный.
И молодые, и бородатые воины сразу узнали голос Эльби.
Красавицей слыла она. Что лицом, что походкой — ну прямо княжна писаная. А голос у нее был — краше соловьиного. Нет уже на земле нашей таких певиц. — Ендимер даже рукой махнул. — Так вот, услышав голос Эльби, бежавшие остановились. Девушка пела о войне, о клятве, данной воинами матерям и невестам, о мужестве и гордости мужчины, который способен с улыбкой погибнуть, защищая родную землю.
Коль злодей нападет на нас, «Прочь», — ответим мы, сыны соколов. Возьмем в руки еще сабли острые, Не сносить головы врагу. Кружит в воздухе тополиный пух, Далеко он не улетит, Бежит по полю, бежит злобный враг, Далеко он не убежит.— Да, стар уже стал, многие песни ее забылись, — дед кашлянул. — Когда мальцом был — знал. Бабка моя часто пела. Замечательные были песни! Прямо за душу брали. — Дед, сожалея о прошлом, прищелкнул языком. — Так вот, остановила песня бегущих, сердца отвагой заполнила. Вспомнили люди о долге своем — о родных, о любимых, о детях.
И откуда сила взялась — ударили по врагу, земля задрожала. Засверкали сабли, секиры.
А Эльби все пела. Свистели над ней тугие стрелы, но девушка стояла, скрестив на груди руки, и продолжала петь. Враги рвались к ней, знали, откуда к нам сила пришла. Много их полегло на лесных холмах, но тут из-за кустов ринулась свежая сотня, наши бросились было наперерез, да не успели.
Как подрубленная яблонька упала девушка на сыру землю.
Упала Эльби — на устах недопетая песня. На траве — кровь алая. И тогда повела наших воинов месть. Побежал враг, не выдержав натиска. Говорят, владыка их, сам Тимер, едва ноги унес. Раненый вскочил на коня и ускакал, и после этого будто бы дал клятву никогда не ступать на землю чувашей. — Дед выбил потухшую трубку, кивнул на цветы. — Весной выросли здесь цветы. Никто их не сеял… Цветы не простые, это капли крови Эльби, оттого они алого цвета. — И, немного помолчав, добавил: — Не я, люди так говорят…
Мы оба молчим. Холмик Чегерчек утопает во мгле. В траве невидимые стрекозы завели вечерний концерт:
— Чек-черик, чек-черик.
Мне кажется, будто они поют: «Чеп-черех, чеп-черех», что значит по-чувашски — «жива она, жива, жива».
Я почувствовал на плече ладонь Ендимера.
— Идем, однако, ачам. Пожалуй, заждались
Он подошел к коню, быстро сунул ногу в стремя и вскочил в седло.
— Постой, мучи!
Взбежал я на холм и, сложив ладони у рта, громко крикнул:
— Бо-бо-бо, Хлат, Хлат, бо-бо-бо!
Издалека донеслось тревожное ржанье. Скоро послышался топот: «тубурдук, тубурдук, тубурдук»…
— Ми-ха-ха-ха-а-а! — протяжно заржал Хлат, подскакав ко мне. Я потрепал его челку. Хлат потерся мордой о мое плечо, замотал головой.
— Умница, стригун. Добрый, а седла не терпит, и узды — тоже. Схватишь его за гриву, и он послушен.
«Эх, — подумал я с сожалением, — скоро тебя запрягут». И крикнул деду:
— Айда, мучи, наперегонки!
Дед улыбнулся.
— Нет уж, сынок, старику с молодым не тягаться. Ты вон с ветром соревнуйся.
Я свистнул протяжно, и Хлат взял с места, будто на крыльях, плавно, легко понесся с холма, только ветер загудел в ушах. Загудел, зашептал, и в этом шепоте и свисте, в дробном постуке копыт рождалась стройная мелодия: то звонкая, то печальная, и на миг показалось, будто поет далекая Эльби. Поет и зовет меня, а куда — неизвестно.
СОЛОВЕЙ
Всего прекрасней трели
соловья на зорьке
По правде сказать, у меня не было особого желания разъезжать по гостям. Но уж очень любопытным показалось само название деревни. Кара — черный, бай — богатый — татарские слова.
Слышал я от стариков, будто в давние времена, восставшие чуваши убили здесь близкого друга пришлого хана — мурзу Карабая и разгромили его войско. Так ли? Кто знает.
А дед Ендимер между тем нахваливал тамошние места. Мол, деревня — у самого леса. За околицей большое озеро, в нем карасей, хоть руками лови. А вокруг сады, по вечерам соловьи поют — заслушаешься.
Одним словом — уговорил.
Встретили нас хорошо.
Подняли тост за встречу. Дед Ендимер и зять Василий. Дед с каждой чаркой зятя чествовал:
— Ох и хорош у меня зятюшка, другого такого не сыскать на свете.
Дядя Василий только отмахивался, смущаясь:
— Уж ты скажешь… А зачем искать — одного хватит.
Но больше всех радовался деду маленький Пинер.
Как залез к нему на колени, так и остался. То игрушку ему покажет, то картинки — сам рисовал и дома, и лошадей, и сельсовет с красным флагом на коньке. А дед все расспрашивает внука, что к чему, серьезно так. Потом карандаш попросил и сам себя нарисовал — с бородой и трубкой во рту. И обоим было весело. Недаром говорят, старый, что малый.