Цветы на чердаке

Эндрюс Вирджиния

Мы с Крисом сидели на кровати и играли в шашки, время от времени смотрели друг на друга, сдвигая покрывало.

Одно правило нарушено… Нет, два: смотреть друг на друга запрещено, и кровати должны быть в идеальном состоянии.

Близнецы рассыпали по всему полу части головоломки, их машинки и кубики валялись повсюду, поэтому комнату тоже нельзя было назвать аккуратно прибранной.

Итак, уже три правила.

Кроме того, мальчики и девочки вместе были в ванной.

Может быть, мы нарушили еще что-нибудь, ведь мы должны были считать что, чем бы мы ни занимались, Бог и бабушка постоянно общаются друг с другом.

ГНЕВ ВСЕВЫШНЕГО

Итак, в этот вечер мама вошла в нашу комнату, едва переступая ногами и со скованными движениями, как будто они причиняли ей боль.

Ее красивое лицо было бледным и осунувшимся, а опухшие глаза покраснели. В тридцать три года кому-то удалось так унизить ее, что она избегала на нас смотреть. Она выглядела подавленной, побежденной, одинокой и стояла посреди комнаты, как жестоко наказанный ребенок. Не обратив на это внимания, близнецы побежали ей навстречу. Весело обхватив ее ноги, они смеялись и кричали:

— Мама, мама! Где ты была?

Мы с Крисом осторожно подошли и попытались обнять ее. Казалось, ее не было с нами десять воскресений, а не одну только среду, но она была символом нашей надежды, нашей действительности, своеобразной линией связи с окружающим миром.

Может быть, мы слишком экспрессивно ее целовали? Может быть, наши жадные, страстные объятия откликнулись в ее сердце болью, и она снова почувствовала груз ответственности? Крупные слезы медленно катились по ее щекам. Наверное, она плакала из жалости к нам. Мы сели на одну из больших кроватей, стараясь уместиться поближе к ней. Она взяла близнецов к себе на колени, чтобы мы с Кристофером свернулись калачиком по бокам. Осмотрев нас, она похвалила нашу сияющую чистоту и улыбнулась, увидев, что я повязала Кэрри зеленый бантик, чтобы он подошел по цвету к зеленым полосам на ее платье. Хриплым голосом, как будто она простужена или в горле у нее засела знаменитая лягушка из басни, она произнесла:

— А теперь расскажите мне честно, как вы провели сегодняшний день?

Кори недовольно надулся, всем своим видом желая показать, что провел сегодняшний день плохо. Кэрри озвучила его ответ:

— Кэти и Крис плохие! — завопила она голосом, совсем не похожим на птичьи трели. — Они нас никуда не пускали весь день! Нам не понравилось это большое грязное место, которое они нам хвалили. Мама, тут плохо!

Встревоженная, мама попыталась успокоить Кэрри, говоря близнецам, что обстоятельства изменились, и теперь они должны слушаться своих старших брата и сестру наравне с родителями.

— Нет! Нет! — завопило покрасневшее воплощение ярости. — Мы ненавидим это место! Мы хотим в сад! Здесь темно! Нам не нужны Крис и Кэти! Мама, нам нужна ты! Забери нас отсюда, забери нас домой!

Кэрри набрасывалась на меня, маму и Кристофера, крича, как сильно она хочет домой, а мама сидела на кровати, совершенно не пытаясь защитить себя и даже как будто ничего не слыша, видимо, она не знала, как справиться с этой ситуацией, где задает тон трехлетний ребенок. Чем более отстраненной казалась мать, тем сильнее вопила Кэрри. Я закрыла уши.

— Коррин! — скомандовала бабушка. — Сию секунду заставь этого ребенка замолчать!

Глядя на ее каменное лицо, я понимала, что она точно знает, как это сделать и немедленно. Однако, на коленях у мамы сидел еще один малыш, чьи глаза, широко открытые, смотрели на высокую фигуру бабушки, от которой исходила угроза его сестре-двойняшке: она, спрыгнув с маминых колен, стояла сейчас перед бабушкой. Широко расставив ноги, Кэрри отвела назад голову и теперь заголосила по-настоящему! Все предыдущее показалось жалким мяуканьем котенка, теперь наступила кульминация. Похоже было, что она берегла голос, как оперная примадонна для финала главной арии. Теперь это был уже не котенок, а разъяренная тигрица!

То, что произошло потом, повергло меня в ужас и изумление.

Бабушка взяла Кэрри за волосы и приподняла с пола. Этого было достаточно, чтобы заставить Кори спрыгнуть с колен. Быстрый, как кошка, он устремился к бабушке, и, не успела я и глазом моргнуть, укусил ее за ногу. Я внутренне сжалась, представляя ее реакцию. Посмотрев сверху вниз, бабушка стряхнула Кори, как надоедливую собачонку, однако, укус заставил ее отпустить волосы Кэрри. Та свалилась на пол, быстро вскочила на ноги и попыталась пнуть бабушку ногой, но промахнулась.

Не желая отставать от своей двойняшки, Кори поднял свою белую туфельку, старательно прицелился и пнул бабушкину ногу так сильно, как только мог.

Одновременно Кэрри откатилась в угол, сжалась там и завопила, как пожарная сирена.

Да, эту сцену действительно стоило запомнить и воспроизвести на бумаге.

Пока Кори не сказал ни слова и не пробовал плакать в своей обычной молчаливо решительной манере. Но никто не смел угрожать или причинять боль его сестре, даже если этот никто был ростом почти шесть футов и весил около двухсот фунтов. А Кори был очень маленьким для своего возраста.

Если Кори не нравилось происходящее с Кэрри или потенциальная угроза ему самому, то бабушке определенно не нравилось то, что происходило с нею самой. Она посмотрела на повернутое к ней маленькое, гневное, решительное лицо. Она рассчитывала, что под ее взглядом оно съежится, с него исчезнет мрачная решимость, а из глаз — вызов, но Кори упрямо стоял перед ней, ожидая, когда она предпримет ответные меры. Ее бескровные губы сжались в тонкую кривую карандашную линию.

Рука поднялась вверх — огромная, тяжелая, со вспыхивающими на ней бриллиантовыми кольцами.

Кори не шелохнулся. Его единственной реакцией на эту совершенно очевидную угрозу был еще более хмурый взгляд. Он сжал кулаки и встал в стойку, как профессиональный боксер.

Боже, неужели он собирался драться с ней и надеялся победить?

Я слышала, как мама зовет Кори по имени осипшим до шепота голосом.

Определив дальнейшие действия, бабушка размахнулась и нанесла такой сильный удар по его лицу, что он покатился прочь. Быстро оправившись, он поднялся, собираясь снова атаковать эту злобную человеческую гору. Но тут им овладели сомнения, и он стушевался, сразу став маленьким и жалким. Здравый смысл возобладал над яростью. Почти на четвереньках он забрался в угол, где засела, нахохлившись, Кэрри, прижался к ней и, обхватив ее руками, присоединил свои завывания к ее воплям!