Цветы ненастья
Шрифт:
– Да ты что, Дима? Я о взаимности и не мечтаю! Но и не видеть ее не могу! Вот уедет в Испанию, что я делать буду? Думал, может отпустит чувство… Нет, как увижу – только хуже. Я и сейчас ехать не хочу! Но не могу… Надо же - страдания!
– Да ты радуйся, что душа у тебя гореть желает, любви просит! Ты уж не раскисай – она все же женщина. Сама мне сказала, что еще любить хочет! Если человек хоть раз любил искренне, до боли, до мучений, до взаимности в итоге, все, он уже без этого жить не сможет! Будет просто тлеть как уголек. И всю жизнь, вольно или невольно искать ее… Любовь!
Так что друг, поехали! К Марине! Там видно будет. Ты только не спеши, дай ей от смерти мужа отойти…
– Да ты что? Я ей в глаза посмотреть не в силах! Как тряпка стал! – он поднялся, взял телефон.
– Ну-ка, дай я матери позвоню. Тоже, сын любящий… - Дима набрал номер. Долго слушал, как радостно плачет мать. – Часа через три-четыре буду, мама! – он чувствовал себя виноватым перед ней. – Все хорошо, я много нового тебе расскажу. Обрадую…
– Я жду, сынок! Все приготовлю… Не задерживайся!
По дороге Дима подробно рассказал Валентину все о своих приключениях. Об Ольге и ее сестре, о Ежике, о Феодосии…
– Ну, Летяй! – удивлялся Валюха, на большой скорости проскакивая многочисленные перекрестки. «Чероки» черной сверкающей птицей летел по пустынной загородной трассе. Справа показалось мрачное Кудряшовское кладбище.
– Отсюда все и началось! – Дима вспомнил, как Черкес увидел Ольгу в белом платье, как потом она одиноко брела по обочине…
– Скоро сорок дней, - Валя сосредоточенно смотрел на дорогу. – Пока она будет здесь…
– Может, уговорим ее остаться? Или пусть в Испании поживет полгода, в себя придет немного, ну а там вернется?
– Я не смогу, Дима! Поговори ты… Мне кажется, она к тебе прислушивается.
Дима долго и внимательно смотрел на своего друга.
– Не узнаю тебя! Безумный, ты ли это? – вместе весело рассмеялись.
Марина встретила их у ворот. Увидела подъезжающий джип, бегом выскочила из дверей. Крепко обняла Диму, заплакала.
– Живой, Димочка? Ну, проходите, проходите… - взяла обоих под руки, повела в дом.
Иваныч – лысоватый плотный мужчина лет пятидесяти, тепло поздоровался с гостями. Они уже знали друг друга несколько лет и отношения были вполне дружескими. Поднялись на второй этаж, присели за накрытый стол.
Марина выбегала в кухню, брала какие-то закуски, относила наверх. В шелковом домашнем халатике и легкомысленных босоножках, выглядела очень привлекательно.
На Валентина смешно было смотреть. Он всеми силами старался не обращать внимания на иногда непроизвольно разлетающиеся полы ее халата, и никак не мог с собой совладать. Глаза незаметно следили за передвижениями, лицо окаменело и застыло в каком-то непонятном отчаянном выражении. Дима отвлекал Иваныча разговорами, а Марина была занята сервировкой стола.
Все же заметила его странный взгляд:
– Валя! С тобой все в порядке? – она внимательно смотрела на него.
– Все нормально… - он сильно смутился, опустил голову.
– Что с ним, Дима?
Ему было смешно, он еле сдерживался.
– Ну что ты хочешь, человек неделю в камере провел! Одичал совсем…
Все засмеялись. Валька тяжело вздохнул.
– Ладно, садитесь к столу! – она пригласила всех. – Валя, распоряжайся! – кивнула на пустые рюмки.
Он слегка подрагивающей рукой начал аккуратно разливать коньяк.
– Ну, за встречу! – Иваныч, на правах старшего, предложил тост. Дружно выпили, закусили, помолчали немного.
Еще раз наполнили чары.
– Давайте Серегу помянем! – Дима поднялся. – Светлая память!
У Марины на глаза навернулись слезы. Она всхлипнула, отвернулась…
Долго сидели в безмолвии. На душе было тяжело. Все понимали, по какому вопросу собрались здесь. Начинать разговор никому не хотелось. Валя не сводил глаз с плачущей хозяйки. Дима уткнулся взглядом в скатерть.
Тяжелое молчание нарушил Иваныч:
– Как ни трудно об этом говорить, но вопрос неотложный. Вы все знаете обстановку в городе. Знаете, с чего все началось. Знаете, кто все это начал! У меня имеются точные оперативные данные о местонахождении Славы. Он сейчас в Москве. Остановился в «Украине». По чужому паспорту конечно. Непонятно, чего он выжидает. Встречался кое с кем, но так, по мелочи. Судя по всему, собирается уехать из страны. Хотя… не факт!
Покушение на Летяя говорит о том, что он на что-то надеется. И, между прочим, опасность еще не миновала, – он посмотрел на Диму. – Ты, Валя, тоже не расслабляйся. Заказ на вас еще никто не отменял! Если киллер залетный, в чем я очень сомневаюсь, то, скорее всего его уже нет в городе. А если свой, местный, кто-нибудь из Славиного окружения, тогда риск велик. Все вопросы разрешит лишь одно – если не станет заказчика. Давайте думать, и однозначно решать. Я все издержки беру на себя. Финансовый вопрос обсудим позже. Есть возможность устранить проблему уже в ближайшие дни. Давайте послушаем, кто и что скажет. Уверен, все понимают, что Марина имеет полное право высказать свое мнение.
Мою позицию я озвучил. Валя, что скажешь ты?
– Валить суку! – он с безмерной жалостью и состраданием смотрел на Марину. – Да за одну ее слезинку… - у него перехватило в горле. Он закашлялся, отвернулся, закурил сигарету.
– Дима?
– Иваныч! Я знаю, он не успокоится, пойдет до конца! Может это он Флинта и заказал? От обиды, от собственного позора? Гордыня непомерная! Он думает, если нас с Валюхой грохнуть, ну вот ему и зеленый свет! А то, что город его уже не примет, ему даже в голову не приходит! Барин! В общем, Иваныч… - он посмотрел на плачущую Марину. – За одного только Черкеса раздавил бы падлу!
Все теперь вопросительно смотрели на нее. Она вытерла платком слезы, выпрямилась, обвела всех напряженным сосредоточенным взглядом. Вздохнула глубоко и горестно:
– Что вы говорите, мальчики! Мы вот сейчас сидим и спокойно человека к смерти приговариваем! Ну, разве можно так? Вправе ли мы? Пусть он во всем и виноват, пусть он убийца. Но мы… И мы тоже… убийцы? Ведь у него и жена и дочка маленькая… И родители… А мы к казни приговариваем… Есть же Бог, что же он не видит ничего, что ли? Неужели нет другого пути? Ну, пусть его посадят в тюрьму! Ведь найдутся доказательства, наверное?