Цветы ненастья
Шрифт:
«- Что у меня за мысли? Ведь я же люблю ее! Я ничего ни у кого не крал, откуда все это берется? Почему я не могу смотреть в глаза этой женщине?» – он отчаянно боролся с раздиравшими его противоречиями.
– Вы знаете, Дима… Можно вас так звать? – он согласно кивнул головой. – Я наводила справки, интересовалась, что вы за человек… У меня, как понимаете, связи не только в правоохранительных органах... Я спрашивала, естественно не открывая цели моего любопытства, у Сергея Арканова. Он характеризовал вас исключительно с положительной стороны.
– Аркан - ваша крыша? – Дима несколько успокоился. Все же ее доброжелательный тон и теплый участливый взгляд, сильно воодушевляли его.
– Ну, наверное, это так называется… - она слегка поморщилась. – Сергей немало помогает нам с мужем по бизнесу.
– Вы извините, пожалуйста, за квартиру! Я все возмещу!
– Ну что вы, Дима! Там уже сделали ремонт и вставили новое окно. Мебель я сама выбрала и купила новую. Квартира так за Ольгой и остается, пока не закончит институт. Все это мелочи и не стоит об этом говорить. Вы-то с ней, каким чудом уцелели?
– Она в это время в кухне была. А как я живой остался – сам не знаю!
Елена Сергеевна внимательно, с прищуром смотрела на него.
– А вы красивый! И сильный! Чувствуется в вас энергия, жизненная сила. По возрасту, вы как Антон… Я понимаю Олю… - она внезапно прослезилась. Достала платок. – Ведь и он был полон сил! Молодой, красивый, безумно влюбленный… - она вдруг громко зарыдала, закрыла лицо руками. Ей очень непросто давался этот разговор.
– Почему все так получилось? В самом расцвете!.. Теперь вы… на его месте, с его невестой, – слова еле слышались, плечи горестно сотрясались. – Дима!.. Вы любите ее? – заплаканные глаза смотрели широко и требовательно. Такие глаза никак нельзя обмануть, схитрить, уклониться от ответа. Такой взор глубоко проникает в душу, просвечивает ее насквозь. Это проницательный взгляд знающей женщины, убитой горем матери, просто умного и мудрого человека.
Он почувствовал, как у него самого защипало в глазах, в горле пересохло. Слов не было… Все же нашел в себе силы, произнес хрипло:
– Люблю! Люблю больше жизни!
Елена Сергеевна внезапно крепко обняла его и, уткнувшись в плечо мокрым лицом, долго, с каким-то облегчением, плакала.
Ему было очень и очень жаль эту столько пережившую женщину, совершенно разбитую горем, но, невероятными усилиями, державшую себя в руках. Он положил ладонь на ее плечо, пытаясь хоть как-то успокоить. Очень тяжело было на сердце, хотя и понимал, что она не осуждает ни его, ни Ольгу.
– Я когда узнала о стрельбе по Олиной квартире, никак не могла поверить! Мне казалось – это какое-то недоразумение, чудовищная ошибка. В чем может быть замешана молодая девочка, чтобы по ней из автомата? Сразу помчалась к Геннадию, прокурору города. Он мне все объяснил. И про взрыв вашей машины, и про то, что вы подозреваетесь в убийстве! Я никак не могла понять, какая связь между вами и Олей? Единственное, что меня успокоило – то, что не нашли следов крови и значит никто не был ранен. Всякие мысли приходили в голову… Расспросила Аркана – он уверил меня, что вы не убийца, а вас просто подставляют. Убедил, что вы порядочный человек. У меня хотя бы тревога немного утихла. Мужу обо всем рассказала, не смогла держать в себе… И все же сильно разволновалась, приехала.
Оленьку увидела, живую, здоровую, обрадовалась! А у нее глаза сияют!.. Все мне рассказала, с самого начала, все подробности о вашей встрече. Я все понимаю, Дима! Такую девушку нельзя не любить! Вы же не виноваты… - она выпрямилась, села прямо, долго вытирала глаза. – Простите, Дима! Не смогла сдержать себя… Ведь дала себе слово – не плакать! Извините, пожалуйста!
– Да что вы, Елена Сергеевна! Я думал, ругать нас будете. Осуждать!
– Ох, Дима! За что же осуждать? Ведь вы молодые! Живые… Какое я имею право вас в чем-то обвинять? Что же теперь, в монастырь ей уйти, что ли? Я верю Оленьке, она необдуманного поступка никогда не совершит!
– А она ведь очень сильно любила Антона! – ему хотелось как-то ободрить, помочь успокоиться этой необыкновенно разумной, рассудительной женщине. Чувство благодарности к ней, ее поступкам, ее мнению, наполняло сердце. – Вы знаете, он чуть не каждую ночь во сне приходил к ней!
– Да что вы, Дима?!. Нет, она ничего не рассказывала! Бедная девочка! Сколько пережила! – Елена Сергеевна очень удивилась. Смотрела на него встревоженными глазами. – И как же?..
– Нам старец Феодосий помог! Теперь все в порядке.
– Слава Богу, Дима! Она и так настрадалась бедняжка. Все на ее глазах… В больнице с трудом к жизни вернули, боялись с рассудком проблемы будут. Все выдержала! Берегите ее, Дима! Вам бесценный дар достался…
– Спасибо, Елена Сергеевна! Не ожидал, что у нас такой разговор получится! За меня не беспокойтесь – я ее никому не отдам, от всех несчастий и невзгод отгорожу, на руках носить буду, все, что смогу для нее, любое желание, прихоть… Я ведь тоже в жизни кое-что повидал. И в людях разбираюсь! И женщины… Ни одна ее мизинца не стоит!
– Я верю вам, Дмитрий, и от души желаю счастья! – она серьезно смотрела ему в глаза. – Но скажите… Я, в общем-то, из-за этого сюда приехала… Скажите, вы знаете что Ольга беременна?
У него от непроизвольного изумления вытянулось лицо. Вся противоречивая гамма чувств отразилась на нем. Он даже не знал, как отнестись к столь удивительной и неожиданной новости. Сидел, опустив плечи, и долго молчал, обдумывая ситуацию.
– Я не знал об этом! – медленно произнес охрипшим голосом. – Только… Что это меняет?
Елена Сергеевна внимательно наблюдала за его реакцией. Хотелось понять, как он воспримет это известие и как отнесется к будущему ребенку.
– Спасибо, Дима! Я рада, что не ошиблась! Ведь это ребенок Антона и я очень желаю, чтобы у вас не было к нему предвзятости. Не прошу, но очень хочу, чтобы вы любили его как собственного!
– Елена Сергеевна! Для меня это будет Ольгин ребенок, и я не смогу разделить их для себя! Обещаю, что буду одинаково сильно любить обоих!
Она опять заплакала. Когда ехала сюда, на эту полянку, очень переживала, не знала, как Дмитрий отнесется и к ней и к такой новости. Теперь все ее мысли были только о будущем внуке или внучке, о том, что осталось от ее единственного сына.