Цветы пахнут любовью
Шрифт:
Пока я разглядывала всё это, хозяйка разбирала сумки. Я, спохватившись, выложила остатки своей еды на столик: два яйца вкрутую, остатки колбасы и два пирожка с капустой.
– Вот… У меня немного, я не рассчитывала… Но я сейчас пойду куплю!.. Вы мне покажете, где магазин?
– Не надо магазина, – качнула головой Туйлаш, – а еды хватит.
Она положила на столик сыр, пару лепешек, поставила кувшин с айраном.
– Садись, Сопия, поедим да будем отправляться.
– Отправляться? – удивилась я. – Куда?
– Потом объясню. Садись.
Она указала мне на скамейку, сама же опустилась прямо на кошму. Мы быстро и молча съели почти всё. Затем Туйлаш легко поднялась на ноги, взяла оставшуюся целую лепёшку, сыр, завернула всё это в чистую тряпицу и сунула за пазуху своего халата:
– Это духам угощение. Ну, пошли.
Я двинулась за ней, мало что понимая. Затворив дверь, я окликнула хозяйку:
– Мы недалеко? Закрывать не надо?
Туйлаш оглянулась:
– Ты же закрыла.
– А замок?
Алтайка взглянула на меня таким недоуменным взглядом, что я сразу поняла нелепость своего вопроса. Видимо, замка у неё отродясь не было…
Сразу за домиком раскинулась каменистое нагорье, перемежаемое холмами и котловинами, а далее, на горизонте, белели горные вершины. Туда-то мы и направились. Туйлаш, несмотря на свой возраст, шагала легко и быстро, я пока что поспевала за ней. Идти по бездорожью мне, городской жительнице, было непривычно, но я не подавала виду. Хорошо, что на мне был удобный спортивный костюм и ботинки. Я подумала, что путь наш не будет долгим, но ошиблась.
Мало-помалу я втянулась в ритм и даже стала с любопытством озираться по сторонам. Вокруг почти сплошь чернели каменистые курумники, лишь кое-где виднелись островки скудной растительности. Неудивительно, что и живности не было видно. Разглядеть её могли разве что орлы, парившие на головокружительной высоте.
– Мы идём в другой посёлок? – нарушила я молчание.
– Нет. Туда, – махнула рукой Туйлаш в сторону белоснежных вершин. – Там мой бог – камень, дерево, природа, Алтай.
Я не стала больше задавать вопросов. Судя по всему, Туйлаш знала, что делала.
Наш долгий путь продолжался среди пустынного нагорья. Мы взбирались на каменистые холмы, спускались в котловины, в которых кое-где синели озёра, шагали по плато со скупой растительностью, и нигде не встретили ни одного человека. Я даже подзабыла о своих неурядицах и страхах.
Эта неуютная местность действовала на меня каким-то невероятным образом. Бескрайний простор, продуваемый ветром, скудные клочки травы, белоснежные горные громады, мало-помалу приближающиеся к нам – все это, казалось, торжественно входило в мою душу, завладев ею полностью и навсегда.
Солнце клонилось к горизонту. Мы шли уже довольно долго, и по-прежнему не было видно ни жилищ, ни людей, ни животных. На мой вопрос об этом Туйлаш ответила:
– Никто из простых людей не ходит сюда, потому что здесь живут духи нашей земли.
– А как же мы?
– Камов ведут проводники.
Я подумала о том, что кам, то есть, шаманка здесь только одна. А на счет проводников – это, видимо, для красного словца. Просто алтайка хорошо знала дорогу.
Сумерки быстро сгущались. Остаток пути мы шли при свете огромной полной луны. Наконец Туйлаш остановилась и произнесла:
– Всё, пришли. Вот мой аил. – Дальше она произнесла что-то на своем языке.
Аилом оказался большой шалаш, крытый шкурами – мне приходилось видеть такие жилища в этнографических экспедициях.
– Занеси пока это… – Туйлаш подала мне узелок с едой, а сама, оставшись снаружи, принялась разводить костер из каких-то тощих веточек.
Я не стала упрашивать себя дважды и, взяв узелок, зашла внутрь аила. В дыру посередине крыши заглядывали звёзды, и в этом была какая-то невероятная, первобытная прелесть. От долгого перехода у меня гудели ноги, и я с облегчением опустилась на мягкую подстилку на женской половине – справа от входа.
Тем временем свет от разгорающегося костра выхватывал из темноты скромное жилище без обычной утвари – судя по ее отсутствию, постоянно здесь никто не жил.
Внезапно мой взгляд остановился на чем-то, совершенно необычном! Я даже привстала. Вот такого я уж точно не видела во время своих этнографических экспедиций…
На стене висела одежда, но зато какая! Широкое белое платье, а сверху – множество разнообразных, свободно висящих шнурков, косичек, узких полосок шкур и тканей, оканчивающихся внизу кисточками или железными побрякушками. И над всем этим – головной убор такого же типа. Отблески огня плясали на железках, придавая всей одежде необыкновенный, я бы даже сказала, живой вид.
– Вот это да! – не удержалась я от возгласа и повернулась к Туйлаш. – Это ваш костюм? Шаманский?
– Да, для камлания, – ответила Туйлаш, подбрасывая в огонь ветки.
– Какая самобытность!.. Ему же место в музее!
Алтайка исподлобья глянула на меня и коротко ответила:
– Здесь ему место.
– Какая красота… Туйлаш, а вы не боитесь, что его украдут?
Она с изумлением уставилась на меня и покачала головой.
– Да кто же посмеет украсть у кама? Я же сказала тебе: сюда никто не ходит, люди боятся и уважают духов земли и гор. А ты – украсть…
Костер разгорелся. Туйлаш зашла в аил. Я поднялась, чтобы получше рассмотреть шаманское одеяние, но алтайка бесцеремонно отодвинула меня.
– Нельзя трогать вещи кама.
После чего она стала переодеваться, ничуть не смущаясь.
– Камлать буду. Спрошу духов, годишься ли в камы, и долго ли тебе здесь быть одной.
– Мне? Одной? – опешила я.
– Уж как духи скажут.
К такому повороту событий я не была готова. С какой стати? Одна, без еды, у черта на куличках? И вообще… После того, как мне удалось выспаться, прежние мои ночные кошмары отступили – может, навсегда?.. Тогда зачем мне дополнительные трудности?