Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Хозяйка больше не в силах была сдерживать переполнявший ее восторг, который прямо-таки рвался из нее наружу. Уже дважды подавали чай, и Симэнь стал собираться, хотя его все время удерживала хозяйка.
– Ну вот, сегодня повидались и договорились с хозяюшкой, – проговорила сваха. – А завтра можно будет и невестку навестить.
– Помилуйте, сударь! Да вам и не стоит утруждать себя разговорами с ней, – заверила Ян. – Вы только передайте ей мои слова: если, мол, за такого господина выходить не желаешь, так какого ж тебе нужно?
Симэнь Цин встал и начал прощаться с хозяйкой.
– Не ожидала я, что вы осчастливите меня, старуху, своим прибытием, сударь, и ничего не приготовила, –
Опираясь на палку, она хотела было проводить гостя, но тот упросил ее вернуться.
– Ну как? Здорово я придумала?! – обратилась тетушка Сюэ к Симэню, когда приблизилась к лошади. – Лучше сразу поклониться старухе, чтобы потом лишних разговоров не было. А теперь поезжайте, сударь. А мне еще нужно будет кое-что ей сказать. Значит, завтра прямо к ней. Я уж у нее побывала…
Симэнь Цин протянул свахе лян серебра на осла, а сам оседлал коня и отправился домой.
До самого вечера просидела сваха за чаем и вином у госпожи Ян, но хватит об этом распространяться.
На другой день Симэнь нарядился, положил в рукав кошелек и сел на белого коня. Его сопровождали слуги Дайань и Пинъань. Сваха ехала на осле. Они миновали Южные ворота, Свиной рынок и добрались до дома Янов.
Передний флигель представлял собою солидное здание, в котором разместилось бы четыре обширных комнаты. Пять флигелей располагалось в глубине. Первой вошла сваха. Симэнь спешился, привязал лошадь и стал ждать у ворот в сторожке, где высился обращенный к югу черно-белый экран [3]. Вовнутрь вели парадные лиловые ворота, за ними изгородью тянулся стройный бамбук. Во дворе в кадках росли гранатовые деревья, на возвышении в ряд выстроились чаны с синей краской, тут же двумя рядами стояли длинные скамьи для отбивки холста.
Тетушка Сюэ открыла двустворчатую красную дверь в просторную гостиную. Перед сиденьями для гостей висели изображения милосердной Гуаньинь [4]с отраженной в воде луной и отрока Шаньцая [5]. Стены были украшены пейзажами известных мастеров. Около мраморного экрана стояли две высокие вазы для метанья стрел [6]. Блестели начищенные столы и стулья. Дуновения ветерка колыхали тончайший шелк занавесок. Сваха пригласила Симэня присесть, а сама исчезла во внутренних покоях, но скоро вернулась и зашептала Симэню на ухо:
– Обождите немного. Госпожа занята утренним туалетом.
Слуга подал лучшего фуцзяньского [7]чаю и, как только гость кончил пить, унес прибор. Тетушка Сюэ – на то она и сваха! – жестами да знаками объяснила Симэню:
– У них, если не считать тетушку Ян, эта госпожа за главную. Есть у нее, правда, деверь, да он мал и ничего не смыслит. Раньше, при муже, они одних только медяков по две корзины в день выручали. О серебре я уж и не говорю. Брали мы у них черный холст на туфли. Так они, бывало, по три фэня [8]за чи [9]драли – и ни медяка не уступят. Человек до тридцати одних красильщиков постоянно держали. И всем молодая хозяйка управляла. У нее две служаночки. Старшей – лет пятнадцать, зовут Ланьсян, ей уж прическу сделали [10], а другой, Сяолуань, – двенадцать. Они вместе с госпожой к вам в дом перейдут. А у меня вот какое желание: поженю вас, а сама, чем в захолустье на окраине ютиться, сниму домик побольше. Такая даль, что и к вам не зайдешь. А вы, сударь, не один кусок полотна мне еще в прошлом году посулили – помните, когда Чуньмэй покупали? – да так и не дали. Впрочем, сейчас нечего говорить – потом уж за все отблагодарите. Да! Вы видали какие у ворот два прилавка для холста? – продолжала сваха. – Вот какими сам-то деньгами ворочал! Один дом, считай, сот семь, а то и восемь стоит. Пять построек вглубь – вплоть до той улицы тянутся. И все меньшому брату отойдет.
Пока они вели разговор, вошла служанка и позвала тетушку Сюэ. Наконец, послышался звон дорогих украшений, пахнуло нежным ароматом мускуса и орхидей, и явилась красавица в переднике с голубым единорогом [11], в вытканной цветами кофте из тонкого шелка и ярко-красной юбке с широким подолом. Жемчуг с бирюзою и торчащая сбоку шпилька-феникс украшали ее прическу.
Глазом не моргнув, смотрел на красавицу Симэнь Цин.
Только поглядите:
Величава, стройна, разодета – похожа на яшмовое изваянье. Не худа, не полна, не высока и не низка. Едва заметные рябинки ей придавали неподдельное очарованье. Выглянув из-под юбки, всякого восхищали ее золотые лотосы-ножки. Что за гармоничное созданье! Как она мила собой! Сверкали жемчуга в золотых сережках, свисавших до самых плеч. Красовался в прическе феникс двуглавый – шпилька. При малейшем движеньи мелодично звенели нефритовые ожерелья. Стоило ей сесть – и разливалось дивное благоуханье мускуса и орхидей.
Да,
Будто Чанъэ на мгновенье покинула Лунный чертог, Будто небесная фея Вниз, по хрустальным ступеням ступает соцветьями ног.Симэнь был очарован ее красотой. Тетушка Сюэ поспешно отдернула занавеску, чтобы впустить прелестную хозяйку, и та, скромно поклонившись гостю, села напротив. Симэнь не сводил глаз с чаровницы, рассматривая ее с головы до пят. Она потупила взор.
– У меня умерла жена, – начал гость. – И я хотел бы, чтобы вы вошли ко мне в дом и вели мое хозяйство. Каково будет ваше мнение, сударыня?
– Позвольте узнать, сколько вам лет, сударь, и давно ли вы живете без хозяйки?
– Впустую прожито двадцать восемь. Родился я в полночь двадцать восьмого дня в седьмой луне. Увы, больше года как умерла жена. Осмелюсь спросить, сколько цветущих весен видели вы, сударыня?
– Мне тридцать.
– Значит, вы на два года старше меня…
Тут в разговор вмешалась сваха:
– Когда жена старше на два, богатству день ото дня расти, а на три – целые горы его обрести.
Не успела она договорить, как вошла служанка с тремя чашками и засахаренными апельсинами. Она заварила чай в отделанные серебром лаковые чашечки с серебряными ложечками в форме абрикосового листка. Хозяйка встала, протерла чашку своими изящными тонкими пальчиками и с поклоном поднесла Симэню, который не замедлил ее принять.
Тут тетушка Сюэ, быстро нагнувшись, приподняла хозяйкин подол, чтобы показать гостю пару прелестных золотых лотосов-ножек, величиною точь-в-точь в три цуня, с очаровательными острыми-преострыми носками, обутых в ярко-красные расшитые золотыми облаками туфельки на толстой подошве из белого шелка. Симэнь пришел в восторг. Вторую чашку хозяйка подала свахе Сюэ, и только потом села за чай сама.
После чая Симэнь велел Дайаню внести квадратную коробку с подарками. Два узорчатых платка, пару дорогих шпилек и полдюжины золотых колец выложили на поднос и преподнесли хозяйке. Сваха намекнула ей, чтобы она поблагодарила гостя.
– Когда же вы, сударь, намерены прибыть с подарками? – спросила хозяйка. – Мне хотелось бы сделать кое-какие приготовления.
– С вашего согласия, сударыня, – отвечал Симэнь, – двадцать четвертого в этом месяце я мог бы привезти вам свои скромные подарки, а второго в следующей луне устроим свадьбу.