Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– От чего скончался У Старший? – спрашивали входившие.
– Муж жаловался на сильные боли в сердце, – отвечала вдова. – С каждым днем ему становилось все хуже. Видно было, что не жилец. И вот в третью стражу его не стало. Какое горе!
Цзиньлянь громко завопила. Соседи понимали, что со смертью У Чжи не все ладно, но расспрашивать не осмеливались и только утешали хозяйку:
– Умер, ну что ж теперь поделаешь? А живым жить надобно. Не убивайся так, дорогая! Вон на дворе жара какая стоит!
Цзиньлянь
Но расскажем о нем. Был вечер, когда он не спеша подходил к Лиловокаменной. На углу улицы ему повстречался Симэнь Цин.
– Куда путь держишь? – спросил Симэнь.
– Да вот У Старший, торговец лепешками, умер. Иду в гроб положить.
– Погоди, поговорить надо, – задержал его Симэнь.
Хэ последовал за Симэнем. Они свернули за угол в небольшой кабачок. Когда оба оказались в небольшой комнате наверху, Симэнь обратился к следователю:
– Прошу занять место гостя!
– Посмеет ли слуга занимать место рядом с вашей милостью, сударь?
– Не стесняйся, присаживайся! Прошу тебя.
После взаимных уговоров они, наконец, сели за стол. Симэнь заказал кувшин хорошего вина. Вскоре на столе появились закуски, фрукты, сладости и подогретое вино. Хэ мучили подозрения. «Симэнь Цин никогда раньше меня не угощал, – думал он, – а тут вдруг вино ставит. Должно быть, неспроста».
Они долго сидели, пили вино. Наконец, Симэнь достал из рукава слиток блестящего как снег серебра и положил его перед Хэ.
– Не побрезгуй скромным подношением. Потом еще отблагодарю.
– Что вы, ваша милость! Смею ли я принять серебро! Ведь я вам не оказывал никаких услуг, – сложив на груди руки, отказывался следователь. – Прикажите, что вам угодно, не посмею ослушаться.
– Не отказывайся, друг. Возьми серебро.
– Только скажите, что вам угодно, – просил Хэ.
– Да ничего особенного. Там ты за труды само собой получишь. Об одном прошу, чтобы при положении в гроб У Старшего все обошлось как надо. Без лишних разговоров… Накрой парчовым покровом, и чтоб дело с концом.
– Я-то думал, что-нибудь особенное, – заверил Симэня следователь, – а то пустяки какие. Да разве я могу за это серебро брать!
– Если не возьмешь, значит не хочешь сделать, что прошу.
Хэ Девятый давно побаивался коварного Симэня, который всю управу в своих руках держал, и взял серебряный слиток. Они выпили еще, и Симэнь кликнул полового:
– Подсчитай! Завтра в лавку за деньгами приходи.
Они спустились вниз и вышли из кабачка.
– Смотри, друг, никому не болтай, потом еще награжу, – предупредил следователя Симэнь и удалился.
«Почему он дал мне целых десять лянов? – раздумывал Хэ. – Только за то, чтобы я разрешил положить У Чжи в гроб? Нет, тут что-то не все ладно». У ворот дома У Чжи он встретил своих заждавшихся помощников и старуху Ван.
– От чего умер У Старший? – спросил он помощников.
– Жена говорит, от сердечной боли, – отвечали те.
Следователь отдернул занавеску и вошел в дом.
– Что-то вы поздновато пожаловали, господин Хэ? – спросила старуха. Мы вас прямо заждались. И геомант [2]давно пришел.
– Все дела. Вот и задержался.
Следователь заметил вышедшую к нему Цзиньлянь, одетую в грубое платье бледного цвета, с белой бумагой [3]в волосах. Она притворилась плачущей.
– Не расстраивайтесь, сударыня, – успокаивал ее Хэ, – душа вашего супруга возносится на небеса.
– Не выразить словами моего горя, – вытирая слезы, проговорила Цзиньлянь. – У мужа болело сердце, и вот в несколько дней его не стало. Какой удар!
Следователь оглядел Цзиньлянь и подумал: «Раньше я только слышал про жену У Чжи… Вот, оказывается, какую красавицу он себе взял! Не зря Симэнь Цин десять лянов отвалил!» Когда он подошел к покойнику, геомант уже совершил над усопшим таинства. Хэ снял покров, откинул с лица лоскут белого шелка и, сосредоточившись, стал внимательно всепронзающим взглядом осматривать покойника – его почерневшие ногти, темно-синие губы, пожелтевшее лицо и выпученные глаза. Ему сразу стало ясно, что У Чжи отравлен.
– У него что-то и лицо посинело, и губы закушены… И кровь изо рта… – недоуменно говорили подручные следователя.
– Будет глупости болтать! – оборвал их Хэ. – Вон солнце так и палит. Как тут тленом не тронуться?
И подручные по наущению старой Ван поспешно положили покойника в гроб и навсегда забили гвоздями. Старуха передала следователю связку медяков и попросила разделить их между обоими помощниками.
– Когда вынос? – спросил Хэ.
– Госпожа хотела бы на третий день совершить сожжение за городской стеной, – ответила Ван.
Подручные удалились. В этот вечер Цзиньлянь устроила угощение с вином. На другой день четверо буддийских монахов читали заупокойные молитвы, а рано утром, в пятую стражу третьего дня состоялся вынос. Гроб подняли подручные следователя. Проводить У Чжи вышли кое-кто из соседей. Одетую в траур Цзиньлянь несли в паланкине. Всю дорогу она притворно оплакивала кормильца. На пустыре сожжения усопших гроб с останками У Чжи предали огню, а пепел бросили в пруд. За панихиду и поминки расплачивался Симэнь Цин.