Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Около алтаря были поставлены аналой и жертвенный стол, покрытый ярко-красным покрывалом с золотыми узорами. Рядом размещались накрытые узорными тюфяками кресла, около которых стояли два молодых послушника.
Пока его преосвященство, в перевязанном черным флером клобуке, украшенной звездами ярко-красной рясе и черных сандалиях, читал молитвенное обращение к духам, Симэнь преподнес кусок отделанного золотом атласа.
Прежде чем предстать пред алтарем для совершения торжественной службы, его преосвященство облачился в расшитую золотыми облаками и белыми журавлями ярко-красную рясу с широкими рукавами, надел красный, как солнце, подобный грому и молнии даосский клобук, обулся в красные узорные сандалии, поверх которых виднелись белые шелковые чулки.
Поодаль от алтаря был сооружен жертвенник духам Неба и Земли, прикрываемый сверху двумя золотыми зонтами. Рядом стояли Золотой отрок, воскуряющий благовония, и Яшмовая дева, разбрасывающая цветы. Высоко вздымались стяги и бунчуки. Жертвенник охраняли Святые полководцы надзиратели алтаря. Держали грамоты посланцы трех миров [23]. Тут были Небесные дежурные по четырем делениям времени [24], духи городских стен и околотка, земли и местности [25]. Словом, все было предусмотрено.
На столе благовоний совершающий службу его преосвященство расставил пять атрибутов: сигнальный знак Небесного владыки, вызывающий гром черный бунчук, нефритовый аршин небесного воеводы Тяньпэна [26], инкрустированный семью звездами Северного Ковша драгоценный меч [27]и ритуальную чашу с водой святою. После чтения молитвы монахи совершили омовение рук и воскурили благовония.
Началась ектенья, во время коей двое монахов с кадилами совершили три поклона и призывали духов. Затем, когда по велению его преосвященства были зажжены благовонные палочки, очищен и освящен алтарь, раскрывались талисманы и читались всевозможные призывные заклинания. В обращении к трем небесам [28]и десяти землям [29]трижды предлагалось принять жертвы. Заиграла музыка, и при курении фимиама были преданы огню жертвенные деньги.
Симэнь и Чэнь Цзинцзи с курильницами в руках, сопровождаемые воинами, разгонявшими зевак, последовали за священнослужителями. Перед ними и сзади несли четыре отделанных золотом зонта, каждый из которых украшали три пары кистей. У ворот стояли облаченные в траур родные. Шатер для одинокой души был воздвигнут на улице. Перед ним стояли блюда с рисом и жертвенной снедью. Их охраняли четверо солдат. Воскурив благовония, шествие вернулось к алтарю. Опять звали духов вкусить жертвы, а потом собравшихся пригласили в крытую галерею, где была устроена трапеза. Родные и друзья, соседи и приказчики тянулись с пожертвованиями нескончаемым потоком. Симэнь велел Дайаню с Ван Цзином регистрировать посетителей. По окончании трапезы им вручали ответные знаки внимания.
Утром же молились о священном единении трех сокровищ веры, произносили заклинания о разверстии адских темниц и звали усопшую. Снова заиграла музыка, и все проследовали к дщице Ли Пинъэр и опять призывали ее светлую душу, припадая к нефритовым ступеням пред образом Небесного владыки, потом у аналоя вслушивались в канон и постигали дао. Его преосвященство тем временем, взойдя на возвышение, читал акафист из «Нефритовых строк о рождении духа в девяти небесах» и возжигал благовония перед духом Тайи, Великим владыкой Восточного пика, духами ада Фэнду, и князьями десяти дворцов преисподней. Затем его как ветром унесло.
В обед его преосвященство в торжественном облачении, ступая по звездам, подал начертанный киноварью доклад Нефритовому владыке и, достигнув Синего дворца Восточного предела, направил божественных воевод в стольный град преисподней Лофэн [30].
Его преосвященству истинносущему Хуану, надобно сказать, на вид было лет тридцать. Выглядел он необычно, а когда совершал панихиду, казался снизошедшим с небес бессмертным. Словом, он олицетворял собою истинное совершенство.
Только поглядите:
На звездной короне гирлянда нефритовых листьев, из журавлиных перьев ряса расшита золотой зарей. Божественно чист, словно месяц, в Янцзы отраженный. Ликом на древних похож, точно сосна вековая с Великой горы Тайхуа [31] . Он шагает по звездам Северного Ковша, и его красные туфли вступают на киноварь вечернего неба. Он меряет шагом заоблачную пустоту, и его драгоценные папки с даосским каноном испускают благовещий дух. Широкоскулый, с длинной бородою, подвигом он достиг Внечувственного неба [32] . У него зубы-перлы и проницательный взор. На нем висит могучий талисман, повелевающий пятью громами [33] . Он – обитатель трех морских и десяти речных бессмертья островов, способный достигать счастливых мест, где путь открыт на небо. Он воспаряет духом и блуждает в выси, питается росою и туманом и безмятежно поклоняется Всевышнему. В ночную третью стражу ступает на луну и вдаль уносится клекочущим фениксом. Он ввысь взмывает на десятки тысяч ли, куда его несет заоблачный журавль. Да, это небожителей бессмертных посланец, снизошедший в бренный мир, истинносущий, бесконечно милосердный, нам оказавший честь прибытием своим.
После подачи доклада Нефритовому владыке к алтарю приблизился настоятель У. Он начал оглашать «Драгоценный реестр о возрождении душ на небесах» [34], потом перешел к «Вырезанному на нефрите чудесному предписанию для Волшебного тигра» [35].
После воскурения полуденного фимиама все прошли в крытую галерею и сели за трапезу. Стол его преосвященства истинносущего Хуана ломился от яств. Немного поскромнее выглядели стоявшие чуть пониже столы, за которыми разместились настоятель У и монастырские монахи. Остальным подавали обыкновенные блюда. Симэнь преподнес его преосвященству и настоятелю по отрезу атласа, по четыре комплекта халатного хлопка и по четыре куска шелка. Остальные монахи получили по куску полотна каждый. Носильщикам было велено отнести в монастырь закуски и снедь. Подарки монахов убрали к себе в корзинки их послушники, но говорить об этом подробно нет надобности.
После обеда монахи поблагодарили хозяина и вышли на прогулку в сад, где в беседках и гротах их ждали расставленные сладости и деликатесы.
Тем временем столы были накрыты заново. Угощали приглашенных шурина У Старшего и остальных родственников, а также друзей и приказчиков.
Пока они сидели за столами, объявили о прибытии столичного гонца от дворецкого Чжая. Симэнь поспешил в приемную залу и велел просить гонца. Им оказался один из посыльных его превосходительства Цай Цзина. В четырехугольной шапке, темной куртке и заправленных в желтые сапоги узких штанах, гонец предстал перед Симэнем в полном облачении и, отвесив поклон, протянул посланье с десятью лянами серебра на похороны. Симэнь приветствовал гонца поклоном и спросил, как его зовут.
– Меня зовут Ван Юй, – отвечал гонец. – Батюшка Чжай поручил мне доставить это послание и просил извинения, что не слышал о постигшем вас горе, о котором недавно узнал из письма его сиятельства Аня.
– Давно было получено письмо от его сиятельства? – поинтересовался Симэнь.
– В десятой луне, – отвечал гонец. – Его сиятельство Ань целый год инспектировал перевозки строительного леса для императорских построек, а по истечении срока службы был назначен начальником ведомства водного хозяйства и в настоящее время по высочайшему указу обследует речные пути, так что в столицу вернется по завершении обследования.