Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– А что если брат Хуа вернется?
– Я наказала до утра не заявляться, – успокоила Симэня хозяйка. – С ними и слуги пошли. Остались только служанки да тетушка Фэн, привратница. Старуха меня вырастила – свой человек. Передние и задние ворота заперты.
Симэнь сильно обрадовался. Они сели рядом и угощали друг друга по очереди из своей чарки. Инчунь разливала вино, а Сючунь подавала кушанья. Видя, что хозяйка и гость уже навеселе, служанки убрали со стола и вышли из спальни, закрыв за собой дверь.
Симэнь
Надобно сказать, что в богатых домах окна тогда делались с двойными рамами. Пинъэр заперла дверь и закрыла обе рамы, так что в комнате горел свет, а снаружи ничего нельзя было увидеть. Служанка Инчунь, которой исполнилось семнадцать, смекнула, к чему идет дело. Подкравшись под окно, она проткнула головной шпилькой оконную бумагу и стала подглядывать, как забавляется ее хозяйка.
Только поглядите:
Под тонким шелковым пологом колыхались тени взад и вперед. При свечах в полумраке свивались, сливались. То затрепещет рука, то ножки лотос золотой взметнется. Чу! Нежно иволга воркует, тихо щебечет ласточка. И мнится, Цзюньжуй с Инъин [5]повстречался или с божественною девой ложе разделил Сун Юй [6]. Не умолкают клятвы в любви и верности до гроба. Когда «влюбился в пчелку мотылек», нет больше сил расстаться. Сражение идет, и алые волны катятся вдоль покрывала. Влага волшебного рога проникает до самого сердца. Бой бы продлить, да крюк стянул полог, а на нефритовом челе насупились бровей изгибы.
Да,
Поцелуи страсть сильней в ней разожгли И, желанием томима, отдалась его любви.Они предавались утехам и не подозревали, что под окном притаилась Инчунь. Служанка все подглядела и подслушала их разговор.
– Сколько цветущих весен ты встречала? – спросил Симэнь.
– Родилась в год барана [7]. Мне двадцать три исполнилось. А твоей жене сколько?
– Она родилась в год дракона. Ей двадцать шесть.
– Значит, на три года старше. Мне все хотелось с ней повидаться и поднести подарки, но я так и не решилась.
– Жена у меня покладистая. Другая бы не дала стольких женщин в доме держать.
– А про твои визиты ко мне она знает? А спросит, что ты ей скажешь?
– Да она у меня из дальних покоев не показывается. Правда, пятая жена, Пань, та в переднем саду в отдельном флигеле живет, но и она в мои дела вмешиваться не станет.
– Сколько же лет госпоже Пятой?
– Она ровесница Старшей.
– Вот и хорошо! Если она не будет против, я назову ее своей сестрой. А тебя попрошу принести мерку ноги Старшей и Пятой. В знак моей признательности я сошью им туфельки.
Ли Пинъэр вынула из пучка две золотых шпильки и дала их Симэню, наказав, чтобы не показывал Цзысюю, когда встретится с ним у певиц.
– Ну конечно, – заверил ее Симэнь.
Их будто склеили или прилепили друг к другу. До пятой стражи шла игра. Когда запели петухи и на востоке забрезжил рассвет, Симэнь, чтобы не наткнуться случайно на Цзысюя, оделся и собрался уходить.
– Опять через стену перелезай, – предупредила Пинъэр.
Они договорились об условных знаках: только уйдет из дому Цзысюй, к стене подойдет служанка – потихоньку кашлянет или бросит камешек и, убедившись, что по ту сторону никого нет, взберется на стену и позовет его. Симэнь со скамейки залезет на гребень стены и спустится по лестнице.
Так, перелезая через стену, Симэнь делил ложе с Пинъэр, украдкой ловил минуты наслажденья, как говорится, «крал яшму и нежный аромат». В ворота он никогда не входил, и соседи даже не догадывались, что творится втихомолку.
О том же говорят и стихи:
Не пересаливай ни в чем, себя блюди, Куда не надо – лучше не ходи. Прилежен будь – и ты себя прославишь; То не свершай, что скрыть желаешь.Итак, рассвело, когда Симэнь перелез через стену и вошел к Цзиньлянь. Она спала, и приход Симэнь Цина разбудил ее.
– Где же ты пропадал всю ночь? – спросила она. – Мне даже ни слова не сказал.
– Да вот, брат Хуа слугу прислал, к певицам зазвал. Всю ночь просидели. Только выбрался.
Цзиньлянь притворилась будто верит ему, хотя ее и терзали подозрения.
Как-то после обеда, когда они с Юйлоу сидели в беседке за рукоделием, прямо перед ними промелькнул камешек. Юйлоу склонилась над туфелькой и ничего не заметила. Цзиньлянь же, оглядевшись вокруг, увидала, как вдали над стеной показалось белое личико и тут же исчезло. Она толкнула Юйлоу.
– Гляди-ка, сестрица! – сказала она, указывая в сторону стены. – Куда соседская служанка забралась! Должно быть, любоваться цветами захотела, а нас увидала и скрылась.
На этом разговор и кончился.
Вечером воротившийся с пирушки Симэнь прошел прямо к Цзиньлянь. Она помогла ему раздеться, предложила чаю и закусок, но он отказался. Его так и тянуло в сад. Однако за ним неотступно следила Цзиньлянь. Ждать ему пришлось довольно долго. Наконец над стеной появилась все та же служанка. Симэнь подставил стол и скамейку и перелез через стену. Опять он оказался вместе с Пинъэр, но говорить об этом подробно нет надобности.
Вернувшись к себе, Цзиньлянь глаз не смыкала до самого рассвета. Все ходила по спальне взад и вперед.