Цветы всегда молчат
Шрифт:
– Не нужна мне ваша жалость! – закричала Латоя, глотая слезы. – Я ничуть не жалею о том, что сделала. Зато теперь я не умру старой девой, как некоторые!
И тогда Мифэнви первый раз в жизни ударила человека.
– Прости, – испугалась она, увидев, как на нежной щеке Латои загорается красная отметина, – но ты уже перешла всякую грань! Согласись, умереть старой девой в некотором смысле лучше, чем падшей женщиной где-нибудь в дешевой лечебнице!
– И что же, тебе никогда не хотелось мужчину? Ты ведь еще совсем молодая!
– Свои желания я похоронила в тот день, когда Пол умер.
– Но
Мифэнви несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая сердечный ритм, сбившийся от таких разговоров.
– У нас с тобой, Латоя, уж не знаю, как по-твоему – к счастью или к сожалению, слишком разные взгляды на верность и мораль. И я бы попросила тебя больше не поднимать эту тему.
– Да больно мне надо! Но знай: меня бесят такие правильные, как ты! Именно из-за вас нормальные люди, дав волю своим чувствам, подвергаются остракизму.
– И на нормальность тоже разные, – тихо сказала Мифэнви. – И я все-таки надеюсь, что ты перестанешь делать то, о чем мы говорили, пока я здесь хозяйка.
Латоя лишь фыркнула и ушла. Поднимаясь в комнату, она, все еще злая и раздосадованная, развлекалась тем, что мысленно пыталась уложить в одну постель Колдера и Мифэнви. Но, к сожалению, ей так и не удалось представить их не застегнутыми на все пуговицы. Пуритане чертовы. А единственное, о чем сожалеет она, так это о том, что теперь вряд ли сможет потягаться с ненавистной зазнайкой Джозефин Эддингтон. Конечно же, ее свадьба прогремела на весь Лондон! Еще бы, венчание в соборе Святого Павла, тысячи розовых бутонов, которыми усыпали путь влюбленным, и муж, выносящий на руках свою юную супругу. Свет еще неделю гудел об этом. Но пусть Джозефин не думает, что победила ее, шанс отыграться есть всегда. И Латоя, выпятив довольно-таки внушительную грудь, гордо прошествовала к себе.
Дин-дон, дин-дон…
Дождь затих, и Мифэнви вышла на балкон, чтобы немного остыть после разговора с кузиной.
И вот этот колокольчик. Неужели, кто-то гонит козу?
Дин-дон, дин-дон…
Ближе и ближе… С клубами тумана, наползающего на замок.
Дин-дон, дин-дон…
– Здравствуй, девочка…
Старушка-нищенка, та самая, что была в день ее приезда в Глоум-Хилл.
– Не передумала еще играть со мной, Незабудка?.. Давай… Я садовником родился…
Тьма накрыла Мифэнви. Холодная липкая тьма…
Цветы здесь умирают, я проверял…
И упрямо – перед тем как сознанию померкнуть совсем: я не хочу умирать…
…А в это время в замковые ворота вовсю колотил Аарон Спарроу…
Глава 6. За одну улыбку твою…
Лондон, Хэмпстед, 1878 год
Пишущая машинка привела Джози в неописуемый восторг. Подумать только: ткнул кнопочку – и на тебе! литера на бумаге! Появление каждого знака Джози сопровождала ликующим криком, очень напоминающим тот, которым первооткрыватели сопровождают появление долгожданного острова на океанической глади.
– Ах, Ричард! Спасибо! Спасибо! – вскричала она после первой серии экспериментов, бросаясь ему на шею.
– Не стоит благодарности, ангел мой! – ответил он, прижимая ее к себе и счастливо улыбаясь.
Встав на цыпочки, притянув его за шею и чмокнув в щеку, Джози вновь вернулась к машинке.
Поскольку Джози теперь занималась интеллектуальной деятельностью, по ее же компетентному мнению, то Ричарду пришлось делить с нею свой кабинет. И, будучи патологическим чистюлей, мириться с летающими всюду мятыми бумажками, означавшими муки творчества у его прелестной жены. Работать в таких условиях, конечно же, было невозможно, но отказать себе в удовольствии видеть Джози за пишущей машинкой он не мог.
И вот, решив полюбопытствовать, как продвигается ее история, Ричард подошел к столу Джози, что стоял теперь напротив его собственного. Она была так увлечена, что даже не отреагировала на приближение мужа, хотя еще в самом начале сказала, чтобы он не смел отвлекать ее от работы, потому что она может потерять мысль, и что тогда?
Взяв со стола один из листов, он понял, что имеет честь наблюдать обложку будущего шедевра. По краю страницы шли непонятные волны и кружочки с точечками, должно быть, являвшие собой цветочки и рюшечки, а посредине округлым полудетским почерком было старательно выведено: «Локан страсти».
Ричарда передернуло.
Положив руку на хрупкое плечико жены и чуть наклонившись вперед, он поднес лист к ее лицу и сказал:
– Любовь моя, боюсь вас огорчить, но слово «локон» следует писать через «о».
Изящные бровки Джози нахмурились, огромные серые глаза метали молнии, должные испепелить наглеца.
– Много вы понимаете – через «о»! – взорвалась она.
– Смею вас заверить… – начал было он, но Джози перебила его гневным:
– Будете мне тут рассказывать! Я читала ваши книги!
– Вы читали мои книги?! – опешил Ричард. – Все, я посылаю за Вардисом, потому что всерьез опасаюсь за ваше психическое здоровье!
– Да, читала! – она топнула ножкой, выведенная из себя тем, что он не возликовал от ее заявления. – И скажу вам – вы совершенно невнятно изъясняетесь по-английски, используете какие-то странные слова, а некоторые еще и иностранные!
– О, Джози, я непременно учту ваши замечания в своих следующих трактатах и, более того, обращусь на кафедру филологии Королевской академии наук, дабы они внесли основательные правки в теорию стилей.
– Уж будьте добры! – уже более милостиво снизошла она, хотя и не поняла до конца, о чем, собственно, шла речь. – А то я прочла целых полстраницы…
– Полстраницы научного текста! – ошарашенно произнес он. – О, моя милая, я точно посылаю за Вардисом!
Гнев вернулся. Она вскочила, уперла руки в бока и заявила:
– Да, я прочла целых полстраницы, но так и не поняла, кто такие эти муссоны!
Ричард отпрянул, подняв руки в сдающемся примирительном жесте:
– Хорошо! Просто запомните на будущее, ангел мой, книги без картинок – не для вас!