Цыганская магия
Шрифт:
Пройдя несколько шагов, мальчик с факелом остановился и ждал, пока они не поравняются с ним.
То же сделал и цыган со скрипкой. А когда король с Летицией приблизились, поклонился им до земли.
Король остановился и сказал:
— Передайте своему воеводе, что все вы всегда желанные гости в Звотане! И что по возвращении домой я издам указ, запрещающий преследование цыган на нашей земле, и закон этот будет строго соблюдаться ровно столько, сколько я буду находиться на троне.
На лице цыгана отразилась искренняя радость и благодарность.
Девушка не оборачивалась, зная, что у цыган это считается дурной приметой: оборачиваться и смотреть на то место, откуда ушли, иначе туда никогда не вернешься.
Она провела короля потайным ходом к лестнице, откуда можно незамеченными пробраться наверх.
Они в полном молчании прошли по лестнице, затем — по коридору, пока не добрались до маленькой гостиной, где и состоялось их знакомство.
Лишь оказавшись там и увидев, что свечи почти догорели и в камине красноватыми отблесками мерцают угольки, Летиция поняла, как много пережила за этот вечер и как трудно ей будет вернуться к прежней жизни.
Словно очнувшись от глубокого сна, она увидела, что король по-прежнему держит ее за руку и что запястья их до сих пор связаны шелковым шнурком.
— Развязать? — спросила она и не узнала собственного голоса.
Так и не дождавшись ответа, она развязала узелки, высвободила руку и только теперь почувствовала легкое жжение в том месте, где находилась ранка. Девушка робко подняла глаза на короля.
— Итак, мы женаты!.. — тихо заметил король. — И сколько же это продлится, Савийя? Пять дней? Пять месяцев? А может быть, вечность?
Вопрос удивил ее. Но тут, вспомнив о Стефани, она торопливо ответила:
— Полагаю, ваше величество сочтет, что и пяти дней… более чем достаточно. Но только уж прошу вас, сдержите слово.
— Я дал слово, — просто ответил король. — И никогда его не нарушу, по крайней мере по своей воле.
Именно это и хотела услышать Летиция.
— Я рада… очень рада, слышать это.
— Как же я могу поступить иначе, — заметил король, — когда сегодня ночью мне довелось увидеть вещи, о существовании которых я и не подозревал?.. К тому же колдовство помогло мне жениться на тебе.
Голос короля звучал хрипло, и Летиции показалось, что в глазах его появился странный блеск, которого она не замечала прежде. Тут впервые за все время девушка осознала, что находится в опасности.
Она хотела отступить на несколько шагов, но не успела.
Король обнял ее и, притянув к себе, прошептал:
— Ты моя жена… Моя цыганская жена, подаренная судьбой или… богами.
И только Летиция хотела оттолкнуть его, как он прильнул к ее губам страстным поцелуем.
Прежде Летиция никогда не целовалась с мужчинами, хотя часто думала об этом, представляя, каким должен быть этот поцелуй. Конечно же, нежным, легким и… утешительным.
Но губы короля оказались жесткими, в каждом их движении сквозила властность и сила, и ей было больно.
Надо бороться, подумала она, вырваться из объятий этого человека. Но не успела эта мысль промелькнуть у нее в голове, как произошло нечто странное и совсем неожиданное. Ею овладело то же чувство, которое она испытала во время танца, то ощущение счастья и совершенного упоения, охватившее все тело после цыганского вина.
И ощущение это разрасталось и становилось все острее, пока наконец губы девушки не стали мягкими и податливыми, а тело не начало двигаться словно в такт некой неслышной музыки.
А руки короля становились все настойчивее и все крепче прижимали ее.
Восторг и страсть, которые ощутила при этом Летиция, были подобны огню, поднявшемуся откуда-то из самых глубин сердца и жаркой волной охватившему все ее тело — до губ и кончиков пальцев.
Летиция поняла, что этот поцелуй связал их отныне куда более крепкими колдовскими узами, нежели церемония, проведенная воеводой.
Это было волшебство, завладевшее не только ее телом, но и душой, и сердцем, непреодолимая живая сила которого подавляла, сокрушала и одновременно возносила на самые вершины блаженства.
А губы короля тем временем становились все настойчивее.
Каким-то отдаленным уголком сознания Летиция понимала, вернее, чувствовала, что поцелуй короля отмечен той возвышенной, трепетной бережностью, с которой прикасаются разве что к святыне.
Он приподнял голову и произнес хрипло:
— Ты — само совершенство! Ты та, которую я искал всю свою жизнь!..
А затем снова принялся целовать ее — безрассудно, властно и торжествующе.
И в поцелуях этих Летиция уловила волшебство, колдовскую силу, готовую, казалось, вознести ее к самым звездам, блиставшим над головой.
Она чувствовала, как сладостным теплом разливается по ее телу пламя страсти, и знала, что передалось оно от страсти, сжигавшей в эти секунды короля.
Они поднимались все выше и выше, на самые вершины блаженства, и, когда наконец Летиция уже начала почти задыхаться от захлестнувших ее эмоций, король сказал:
— Ты моя жена! Я хочу тебя… сейчас… сейчас же! Я знаю, что ты тоже хочешь меня…
Какую-то долю секунды она не могла вникнуть в смысл его слов.
Затем, вернувшись к реальности, вспомнила, что она — вовсе не Савийя, танцовщица-цыганка.
Она — принцесса Летиция, дочь своей матери, принадлежит к королевской семье, и ей нельзя вести себя подобным образом.
И в то же время больше всего на свете ей хотелось, чтобы король продолжал целовать ее, хотелось прижаться к нему еще сильнее.
Ей бешено, неукротимо, отчаянно хотелось, чтоб он любил ее, и она была готова ответить ему тем же.
Каждая клеточка тела, похоже, взывала к нему, жаждала добиться полного слияния.
— Я… мне пора… идти! — сказала Летиция, но не вслух, а про себя, всем своим существом желая только одного — остаться.