Шрифт:
Пролог
Никитское кладбище, оно же Московское или Офицерское, давно закрыто для захоронений. Повсюду видна удручающая картина запущения и разрухи, начало которой положил вполне официальный советский вандализм. Дореволюционные захоронения дворянства и знати, большей частью исковерканы и обезображены. На многих могилках разбиты кресты, разгромлены памятники, стерты лица на пожелтевших фотокарточках. Во времена Союза памятные надписи безжалостно срывались и использовались для новых владельцев. Советская власть не питала особого уважения к праху покойных и родственникам умерших. Само понятие мест
Так, о чем это мы? Именно тут, в глубине старинного некрополя и находится та самая таинственная могилка на которой в одну единственную ночь в году, на кануне сочельника, появляется маленький призрачный огонёк.
Примечание автора
Все персонажи, места и компании являются вымышленными, все совпадение с реально живущими и жившими людьми, а также существующими либо существовавшими местностями и компаниями случайно.
Глава 1
Зима в этом году выдалась суровой. Снежные шубы пышно укутали деревья, устлали дорожки пушистым ковром. Морозный день плавно переходил в студеные сумерки. Город медленно затихал, рабочий люд уныло прятался по домам, редкие экипажи, проносились по скользким улочкам, рискуя покалечить усталых рысаков. С приходом ночи, жизнь в городе замирала. Но не сегодня.
Величественный особняк сверкал яркими огнями. Громко отыгрывал резвые пляски неугомонный оркестр. Купчиха Анна Филипповна Гладакова давала богатый приём, да и сама дама 75 лет от роду, веселилась во всю. Блистая драгоценными камнями на пышном платье, она посвящала юных девиц в таинственные обряды святочных гаданий. Сморщенное, как печеное яблоко, лицо благородной старухи, светилось не поддельным ликованием: «Вот и еще один год протянула, а ноги не протянула!» – жеманно хвалилась она, выслушивая в ответ лестные комплименты и неискренние восхваления. Всё дворянство славной Курской губернии, имело честь присутствовать на данном празднестве.
Веселье было в самом разгаре, когда кто-то ососбо разбитной из золотой молодёжи, предложил ночное катанье на санях! Гости в азарте куража, радостно поддержали, и прислуга опрометью бросилась исполнять пожелание столь высоких особ. Вот, множество саней заполнили Троицкую улицу и половину Сергиевской, в ожидании благородных кутил. Разбуженные лошади испуганно фыркали, переступая копытами. Ночной город был пуст и никто не препятствовал гуляющему дворянству пронестись с ветерком под сияющим ликом полнобокой луны, в хрустальной тишине святочной ночи.
– Помилуйте, барыня! Куда же вы?– бежал за Анной Филипповной встревоженный кучер.– Как же можно!– помогая подняться и занять его место на облучке блистательной особе, возжелавшей самой править санями.
–Да темно же, хоть глаз выколи! А коли случится дурное!
– А ты меньше, каркай, Пахом! Я дольше живу и сама уж с конями управлюсь! Не смей мне перечить, холоп!– горделиво вытянув тощую шею, купчиха уселась на мягкие шубы, что Пахом успел подсунуть под тощий благородный зад, и склонившись попятился. Высокий особняк ярко освещал дорогу и горячая бравада кипела в крови, не давая и шансу тревожному страху.
– Пошла!– купчиха взмахнула вожжами и белые рысаки рванули вперёд. Сидевшие в санях гости весело кричали в хмельном угаре, с завидной регулярностью бряцали бутылками разливая шампанское и щедро расплескивая друг на друга.
Шумный кортеж миновав пол города не сбавляя скорости мчался вперед. Гремели тосты, звякали бокалы, визжали облитые игристым дамы, рассыпались в извинениях сконфуженные кавалеры, заверяя красавиц в самых благородных намерениях. Щеки Анны Филипповны раскраснелись, глаза слезились от укусов морозного ветра, трясущиеся руки едва держали жесткие вожжи. Резво вывернув на Цыганский бугор, сани нещадно тряхнуло, купчиха покачнулась, пальцы ослабли и разжались. Охнув, старуха принялась елозить в ногах, нащупывая грубые поводья. Сани круто повело на скользкой дороге, рысаки испуганно заржали вскидываясь на бегу, выворачиваясь из упряжи. Пассажиры завопили, лихорадочно толкая друг друга и вываливаясь из скособоченной повозки. Анна Филипповна выпучив глаза истошно орала, изо всех сил хватаясь за устилающие облучок шубы.
Никто не заметил тоненькую девушку застывшую в страхе на краю дороги. В огромных чёрных глазах плескалось безумие, бледные губы что-то быстро шептали, а в руках извивался в крике укутанный в хламье чернявый малыш.
Дубовые сани с орущей старухой перевалившись на бок неслись прямо на неё. Онемевшие ноги не слушались словно попав в паутину девушка не могла пошевелиться, незримая сила сковала замёрзшее тело. Глядя в глаза своей смерти, в последний момент она всё же смогла побороть оцепенение и отбросить в сугроб драгоценную ношу. Выставив перед собой сверкающие браслетами смуглые руки, цыганка закричала.
Конец ознакомительного фрагмента.