Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
— Ах, мадемуазель де Лафайет! — вскричала Камилла. — Вам можно так говорить, ведь вы — фрейлина королевы!
— Так что же?! — не менее экспрессивно отвечала хорошенькая фрейлина. Я, конечно же, очень рада этому обстоятельству, но место вовсе не лишило меня рассудка. Хотите, я скажу вам, что я думаю о дворе?
— Вы еще спрашиваете?! Конечно, да!
— Ну, так слушайте же. Стоило мне попасть во дворец, у меня сразу в глазах зарябило. Все эти камердинеры и гардеробщики в ярких ливреях, пажи и лакеи в ливреях, которые еще ярче
Только повара, цирюльники да прачки одеты по-человечески — в серовато-белое. У каждой лестницы — мушкетеры — храбрецы усачи в белых штанах и коротких плащах небесного цвета. Серебряные кресты, галуны… Сколько всего, поражающего воображение бедняжки-провинциалки!
Тут м-ль де Лафайет снова лукаво поглядела на Камиллу и, не выдержав, расхохоталась.
— Эти мушкетеры такие сердцееды! Не правда ли?
Камилла досадливо тряхнула головой, ей показалось, что Луиза де Лафайет сумела проникнуть в ее мысли или заметить слишком явный интерес на ее лице.
— Да, если у короля около тысячи придворных, то гвардейцев у него почти десять тысяч, — продолжала между тем фрейлина королевы. — Подумать только, скольких девушек и знатных дам смутили их длинные усы и шпаги) Но довольно!
Самое главное — король! Король окружен гвардией, барабанами, офицерами и всякими атрибутами, приучающими к уважению и страху. Люди привыкают видеть короля в окружении этих символов власти, и, если им случится повидать его наедине, они все равно испытывают ту же почтительную робость. — Тут м-ль де Лафайет бросила по сторонам несколько быстрых взглядов и тихонько произнесла:
— Те же, кто находится во дворце постоянно, привыкают видеть его величество, и становится ясно, что он такой же человек, как и вы.
Только более несчастный.
— Несчастный?! Почему вы полагаете, что его величество несчастен? Разве такое возможно?!
— Отчего же нет? Конечно, возможно. Посудите сами: постоянные распри, междоусобицы, войны. Противный Гастон Орлеанский со своими заговорами. Королю претит сама мысль о том, чтобы поднять руку на своего единокровного брата, и тот этим пользуется.
М-ль де Лафайет произнесла эти слова с горячностью, убедительно свидетельствовавшей об искренности ее чувств.
— Его величество окружен интриганами. Всем он нужен единственно с какой-нибудь корыстной целью. Королева-мать, которая не только не любит своего сына, но скорее ненавидит, склоняет его на свою сторону, кардинал на свою, каждый из наших принцев тоже старается влиять на короля в надежде заполучить и себе кусок пожирнее. Но — тс-с, что я говорю! Я совсем забыла, что вам покровительствует принцесса Конде, а ведь ее супруг один из этих принцев…
И девушка снова расхохоталась. Камилла, глядя на нее, рассмеялась тоже.
— Обещаю вам ничего не говорить принцессе Конде, — ответила она с напускной серьезностью. — Но и вы должны пообещать отзываться о ее супруге не слишком строго.
— Клянусь
И обе девушки снова от души рассмеялись. Они еще не разучились смеяться от души.
— Итак, я вижу вы успели увидеть в его величестве человека, но отнюдь не величественного короля? — спросила Камилла с непосредственностью, не будь которой, вопрос мог бы показаться дерзким.
— Вы правы, — отвечала молоденькая фрейлина королевы. — Он просто человек. Который часто страдает и редко смеется. Но мне посчастливилось не раз видеть улыбку на его лице.
— Каким образом?
— Когда его величество находился в Лионе, королева присоединилась к нему, опасаясь за его здоровье. Но, слава Богу, король поправился. Двор еще некоторое время оставался в этом городе, так как врачи не советовали его величеству спешить с отъездом. Они прописали ему прогулки по парку.
Там мне и посчастливилось близко видеть короля.
От внимания Камиллы не укрылось, что м-ль де Лафайет оставила свой чуть насмешливый тон. Видимо, не замечая этого, девушка сделалась очень серьезна и чуть сентиментальна.
Это дало Камилле основание заключить, что король Франции произвел сильное впечатление на Луизу де Лафайет. Она хотела пошутить на эту тему, но врожденная интуиция подсказывала, что этого делать не следует. Камилла вовсе не хотела портить столь удачно складывавшиеся отношения.
Между тем другие посетители салона Рамбулье, разбившись на группки, самозабвенно предавались наиболее приятному из занятий, которое наполняло их жизнь особым, ни с чем не сравнимым пикантным интересом. Они занимались светской болтовней.
Глава двадцать первая
Трое в Париже
Теплым вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт, но воздух еще сохранял прозрачность, и голубоватые сумерки придавали природе особенную, ни с чем не сравнимую прелесть, четверо всадников въехали в Париж, миновав Сент-Антуанскую заставу, и направились к улице Старой Голубятни, где, как всем известно, располагался дом господина де Тревиля.
Если двое из них, въезжая в город, не посчитали нужным скрывать ни своих лиц, ни своих имен, то третий, напротив, закутался в скромный серый плащ и надвинул на лицо широкополую простую шляпу без пера. Четвертая же молчаливая фигура, вооруженная мушкетом, была под стать третьему всаднику и напоминала ожившую статую. В Париж ежедневно прибывало так много путешественников из самых различных мест, что приезд графа де Ла Фер и господина дю Баллона в сопровождении своих лакеев не мог вызвать сколько-нибудь заметного интереса и не привлек ничьего внимания.