Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
Для тех, кто следит за ходом нашего бесхитростного повествования, не составит труда догадаться, что третьим всадником был Арамис, а четвертым верный Гримо, тенью следовавший за Атосом, куда бы тому ни вздумалось направиться.
Арамис же убедительно играл роль слуги Портоса.
Трое друзей поспешили повидать господина де Тревиля, который имел основания ждать их приезда, а Гримо с мушкетом был оставлен у входа во двор особняка, в окнах которого один за другим зажигались огни, а к фасаду подъезжали нарядные кареты. У капитана королевских мушкетеров
Однако сейчас это было некстати. Друзей могли узнать, а это никак не входило в их планы. Атос велел доложить о себе, не желая называть имен своих друзей, но Арамис остановил его:
— Постойте, Атос. Дом полон гостей, ваше имя неизбежно привлечет внимание.
— Но надо же как-то известить господина де Тревиля, что мы тут.
— Нет никакой надобности оповещать всех о нашем присутствии. О нем следует знать лишь господину де Тревилю.
— Хорошо. Что же вы предлагаете?
— Напишем господину де Тревилю записку и передадим ее через лакея.
— Мне это не слишком по душе. Лакей может прочитать записку.
— Правда. Но он ровным счетом ничего в ней не поймет.
— Если так, то я не имею ничего против. Пишите, Арамис.
— Собственно…
— Что такое?!
— Я тут набросал пару строк.
— Вы просто образец предусмотрительности, милый друг. Без вас мы с Портосом положительно никуда не годимся. Вот что значит пожить в Лотарингии, не правда ли, Портос? — с улыбкой закончил Атос.
— Выходит, в Лотарингии учат предусмотрительности, я об этом и не подозревал! — ответил Портос.
Арамис вздрогнул, хотя гигант явно был уверен в том, что он говорит вполголоса.
— Во всяком случае, этому учат в тамошних монастырях, — пояснил Атос, по-прежнему улыбаясь и делая Портос у знак, чтобы он говорил тише.
Тем временем Арамис подозвал слугу и вручил ему сложенный вчетверо листок бумаги, попросив не мешкая передать записку хозяину дома.
— От кого, сударь?
— От духовной особы из Нанси.
— Вы не хотите назвать свое имя?
— Оно известно господину де Тревилю.
— Да, но…
— Ступай, любезный! — властным тоном приказал Арамис, видя, что лакей колеблется. — Твой господин ждет меня.
Атос, не пропустивший ни одного слова из этого короткого диалога, отметил, что Арамис в эти минуты вовсе не походил на смиренного монаха, каким он казался при иных обстоятельствах. В гораздо большей степени его друг соответствовал представлению о преуспевающем воспитаннике коллегии иезуитов.
Так подумал Атос. Портос же, мало интересовавшийся такими тонкостями, не подумал ничего.
— Вам не кажется, что теперь лакей обязательно прочитает записку. Вы его заинтриговали, — тихо сказал Атос.
— Пусть читает, — с усмешкой отвечал Арамис. — Вот что там написано слово в слово: «Гот, кого вы уведомили о неприятностях, прибыл в Париж вслед за молодым человеком, изучающим математику».
— Действительно немного, — согласился Атос. — Преклоняюсь перед вами, друг мой. Даже если лакей подкуплен кардиналом, ему будет мало проку от такой записки.
— Этот бездельник возвращается, — вмешался Портос, приближаясь к друзьям. — По всему видно, что он получил хорошую взбучку от своего господина, малый спешит к нам со всех ног.
Портос не ошибся. Лакей вернулся бегом и рассыпался в извинениях, сообщив, что г-н де Тревиль ждет духовное лицо из Нанси, а также его спутников в своем кабинете.
Это был кабинет, стены которого стали немыми свидетелями знаменитой сцены, разыгравшейся здесь в памятный день первой встречи д'Артаньяна с неразлучной троицей. Де Тревиль яростно упрекал мушкетеров в том, что они уступили гвардейцам кардинала, громогласно собирался в отставку, но при виде смертельно побледневшего Атоса кинулся за своим врачом и потом не отходил от него ни на шаг, покуда раненый не пришел в себя.
В тот день д'Артаньян готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не выслушивать чудовищных обвинений и упреков, которые капитан бросал своим подчиненным. Гасконец искал портьеру, за которой он мог бы спрятаться.
Сегодня все трое были целы и невредимы, но д'Артаньян был упрятан не за портьерой. Его надежно скрывали стены каменного мешка, именуемого Бастилией.
Господин де Тревиль тепло приветствовал своих бывших мушкетеров, но так как обстановка не располагала к долгим разговорам, они обменялись лишь короткими деловыми фразами и условились о встрече на следующий день. Из сведений, сообщенных им хозяином дома, трое друзей поняли, что дело плохо, так как недавно был арестован и отправлен в Бастилию камердинер королевы Ла Порт. Таким образом, Ришелье оставил Анну Австрийскую в одиночестве, удалив от нее последнего преданного ей человека.
Капитан мушкетеров заверил друзей, что в полку всегда найдется для них необходимая экипировка и им не придется тратить время на ее поиски и средства на ее приобретение.
Со своей стороны Арамис попросил г-на де Тревиля хранить их присутствие в секрете, а связь с ним поддерживать через преподобного Мерсенна или де Роберваля.
— Итак? — произнес Портос, когда уже в полной темноте они вышли из дома господина де Тревиля.
— Итак? — эхом отозвался Атос. — Что мы будем делать теперь?
— Первое, что нам следует сделать, — найти ночлег и хорошенько выспаться, — сказал рассудительный Арамис.
— Что до меня, — заметил Атос, — то я, пожалуй, отправлюсь на улицу Феру и, если моя прежняя хозяйка не сдала комнату кому-нибудь другому, переночую там. Я привык к своей старой квартире. Портос, вы не хотите составить мне компанию?
— Охотно! Но что же, черт побери, мы станем делать, если ваша прежняя квартира занята?
— Переночуем в «Сосновой шишке».
— В самом деле! — вскричал Портос, в памяти которого название харчевни оживило приятные воспоминания о холостяцкой жизни в Париже. — Там прекрасно готовят молочного поросенка! И каплуны хозяину всегда удавались.