Да будем мы прощены
Шрифт:
Делилло глядит на меня с мрачной змеиной улыбкой.
– Интересный вопрос, – говорит он и идет прочь.
– Тебе бы надо ее бросить, – говорит Черил, полностью пропустившая предыдущий разговор. – Живи проще.
Я меняю тему:
– Мы ищем что-то конкретное?
– Я тебе уже сказала: диван и непригорающую сковородку. А, вот чего я еще хочу: зайдем в «Мейсиз», я выберу себе какое-нибудь белье, а потом ты зайдешь в примерочную и спросишь: «Ты в какой кабинке?» – и…
– И что?
– Ты зайдешь и меня сделаешь – встанешь на колени и языком, а я буду смотреть на это в трехстворчатом зеркале, а может, даже
– Ты явно думала долго и много.
Она пожимает плечами.
– Нас арестуют.
– За что?
У меня звонит телефон – Аманда. Я не отвечаю, но он звонит снова, и Черил говорит, чтобы я ответил.
– Не становись из-за меня грубияном.
– Да?
– Поймали этого типа – убийцу Хизер Райан. Это был человек, которому родители Хизер продали ее старую двуспальную кровать – через Интернет. Оказалось, она зашила в матрас свой старый дневник, а этот человек его нашел, у него крыша съехала, и он стал за ней следить. Ее бойфренд, с которым она недавно порвала, встретил этого типа, и тот выдал себя за ее нового бойфренда, и в доказательство выложил много такого, чего в дневнике прочел. Потом прежний бойфренд встретился с Хизер, и она стала говорить, что никого нового у нее нет, а он ей сказал: «Он все про тебя знает, знает куда больше меня. И я вас с ним видел, вы шли через кампус. Он всегда совсем рядом с тобой, а когда я подхожу ближе, он уходит…» В общем, Хизер и Адам расстались, а этот жутик к ней подкатился, и ну, скажем, что у него не получилось…
Голос у нее такой громкий, тембр настолько своеобразный, что, хотя громкая связь не включена, слышно каждое слово.
– Ого! – говорю я. – Ладно, спасибо, что позвонила.
– Ого – и все? Больше тебе нечего сказать? Ну ты даешь!
Я смотрю на Черил – она слушает.
– Да, это для меня большое облегчение, и мне интересно услышать еще что-нибудь. Не то чтобы я тебе не верил, но все же проверю по другим источникам.
– Ну уж как хочешь, – говорит она и вешает трубку.
– А это гигантское облегчение, – говорит Черил. – Мне теперь намного лучше.
– Почему?
– Потому что ты не тот человек, который это сделал, – ухмыляется она.
– А ты думала, что это я?
– Нет, это ты думал, что это ты.
– Отчего ты так решила? – спрашиваю я, чувствуя себя как-то странно раскрытым.
Черил закатывает глаза.
– Вот это я и люблю в мужчинах: прозрачные, как стекло, – говорит она. – Кстати, ты к ней очень неровно дышишь. Она может так не думать, и ты можешь так не думать, но я это знаю.
– Ты все еще хочешь зайти в «Мейсиз»?
Она мотает головой:
– Резервирую до другого раза.
На день рождения я покупаю Джорджу айпад, загружаю в него фотографии детей и музыку из дома, потом отсылаю вместе с солнечной зарядкой по адресу на карточке Уолтера Пенни.
«С днем рождения, братик!»
Я записываюсь на уроки испанского в местной Casa Espa~nola. Кроме меня, в группе еще менеджер из «Макдоналдса», владелец фирмы ландшафтной архитектуры и женщина, которая «удачно вышла замуж» и хочет лучше объясняться с «прислугой».
Звонит медсестра из школы Эшли:
– Повода для волнения нет, но… у Эшли кожная инфекция, мы поговорили с доктором Фауст и хотим получить ваше разрешение на курс антибиотиков.
– Конечно, – отвечаю я. – Что-нибудь еще я должен сделать?
– Не прямо сейчас, – загадочно произносит сестра.
Когда потом мы разговариваем с Эшли, я про инфекцию не спрашиваю. Мы обсуждаем «Ромео и Джульетту» и работу, которую Эшли должна написать про мыльные оперы.
– Там все хорошо, – говорит она. – Я смотрю с часу до трех дня и делаю заметки. Работаю над статьей о нарративе мыльных опер как современного театра, разыгрываемого публично, – площадь ТВ похожа на театр.
– Звучит замысловато, – говорю я.
– Ага, – соглашается Эшли. – Тут штука в том, что задания подгоняются под интересы ученика, ну, типа, если ты чем-то интересуешься, так можно же далеко пойти, по-настоящему? В смысле, вот это задание – оно, типа, уровня восьмого класса.
К концу разговора она говорит:
– Тут тебе должно письмо прийти в почту, так я лучше тебе немножко расскажу, чтобы ты знал, как все на самом деле. – Она переводит дыхание. – Это никакой не «тату-клуб» был, просто мы друг другу набили самодельные татушки, ничего страшного, но потом другие девочки ходили в город на уик-энд и набили себе настоящие. А тогда Джорджия из моей группы решила, что наши должны быть нарочно уродливые и шрамовые-шрамовые. Посмотрела давние традиции шрамовых татуировок, и потом мы втроем выполнили этот ритуал и втерли себе в раны землю из компоста, и вот так у меня получилась инфекция. Это совсем не я придумала. А родители, которые узнали про наши «клубы», перепугались жутко, и вот теперь посылается письмо, что никаких новых татушек ни у кого чтобы не было, ни у школьников, ни у учителей, ну, и всякое бла-бла-бла.
– А что у тебя было на татуировке? – спрашиваю я.
– Единорог, – отвечает она так, будто иного и быть не могло.
Весь вечер я сижу у телевизора, как приклеенный. Рассказ Аманды об убийце Хизер Райан подтверждается. Родители опознали человека, который купил ее кровать, у него в машине нашли дневник Райан и пряди ее волос.
Готовясь притвориться библиотекарем, интересующимся судьбой книги, которую Аманда взяла на дом, я звоню ей. Трубку берет мать.
– Добрый вечер, я звоню Аманде по поводу ее абонемента. Она дома?
– Одну минутку.
– Кто там? – слышу я голос Аманды.
– Твой муж, – отвечает ей мать.
– Да? – озадаченно спрашивает она.
– Что сегодня было на ужин?
– Я отклонилась от плана, подала им средовый вместо вторничного. Просто посмотреть, заметят ли. Куриные палочки с макаронами и сыром. И даже ухом не повели, только отец сказал: «Мы желаем настоять, чтобы на десерт было коричное печенье». «Разумеется», – ответила я, хотя собиралась подать бисквитный пирог. Я легко перестраиваюсь.
– У меня идея: давай поставим палатку на дворе у твоих родителей – для ночевки.
– Чтобы они там ночевали?
– Нет, мы. Мы тогда сможем вместе спать, в палатке.
– Никогда не спала на улице.
– И я тоже.
– Мне всегда страшно было.
– Даже во дворе?
– Мы с сестрой как-то набрались храбрости и пошли с фонариками и майонезными баночками, набитыми светляками. Но как только стало темно по-настоящему и начали гаснуть огни в доме и вокруг, я жутко испугалась, и мы побежали домой.