Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
И пока он бессильно «висел на канатах», я нанес ему нокаутирующий удар – предложил второй план Дороти Уэйнрайт, с которым она ознакомила меня не далее как сегодня утром. Если кому-либо придет в голову пожаловаться, что Национальному театру необходим постоянный дом и никак иначе, мы можем без особых проблем переименовать все региональные театры Великобритании в национальные. Например, театр «Хей-маркет» в Лестере станет Национальным театром в Лестере; «Стоики» будут считаться Национальным театром в Шеффилде, «Граждане» – Национальным театром в Глазго, ну и так далее, и тому подобное…
– Таким образом, лично вы, – объяснил я Саймону, – будете управлять лондонским отделением Национального
Затем я напомнил ему, что все они управляются абсолютно одинаково – режиссеры и ведущие администраторы назначаются местными советами попечителей, финансируются в основном за счет различных грантов Совета по делам искусств, местных органов самоуправления и кассовых поступлений. Соответственно, с чего бы это лондонскому отделению претендовать на неоправданно высокие привилегии? Зато теперь мы сможем эффективно использовать полученные 35 миллионов, или 3 миллиона годового дохода от процентов на оказание посильной помощи всем отделениям Национального театра! – В театральной среде такое решение будет наверняка встречено с огромным одобрением, вам не кажется?
Хамфри, который с этой частью плана не успел ознакомиться, на какое-то время буквально лишился дара речи. Потом, глубоко вздохнув, сумел только не совсем внятно пробормотать:
– Но господин премьер-министр, это же… это же варварство!
– Варварство тратить деньги не на здания, а на актеров, режиссеров и писателей?
– Да! – возмущенно воскликнул он, но затем, осознав, что говорит, скороговоркой добавил: – Нет-нет, конечно же нет!
Я красноречивым жестом его успокоил. И в заключение довел до их сведения, что все сказанное – всего лишь один из возможных вариантов. Который легко можно пересмотреть. Все зависит…
– От чего? – Саймон наконец-то обрел дар речи.
– Давайте сменим тему беседы, – предложил я и одарил его милостивым взглядом. – Кстати, вы уже решили, о чем будете говорить в своем приветственном выступлении?
На его лбу выступили крупные бусинки пота.
– Еще не совсем, – трагическим шепотом протянул он, прекрасно понимая, что проиграл.
Пришлось проявить милосердие и протянуть руку помощи почти сдавшемуся противнику.
– Видите ли, Саймон, при обдумывании создавшейся ситуации у меня невольно создалось впечатление, что примеры неэффективного использования государственных средств совсем не смешны. Впрочем, решать вам и только вам одному. – Я сделал паузу. Не спуская с него глаз. Он ответил мне злобным взглядом. – Мне кажется, вы все правильно поняли, – закончил я и, слегка кивнув им обоим, отошел к стоявшей неподалеку Энни.
Так или иначе, но победа, судя по всему, была на моей стороне. Хотя полная ясность, в какую сторону все повернется, настанет только в самый последний момент.
Торжественный обед состоял, как всегда, из «резиновой курицы» [75] , ну и всего остального, тоже весьма стандартного. Я произнес первый приветственный тост, курильщикам разрешили курить, время пробежало незаметно, и вскоре настала пора вручения наград и премий. Ведущий густым, хорошо поставленным профессиональным баритоном представил собравшимся Саймона Монка: «Господин премьер-министр, госпожа Хэкер, уважаемые гости, прошу внимания. Разрешите предоставить слово Первому заместителю директора Национального театра Великобритании мистеру Саймону Монку».
75
Неизменный атрибут официальных приемов и обедов – жареная курица, которая с учетом большого количества участников готовится заранее и к обеду только разогревается, отчего становится
Когда он встал, его встретили не бурными, но достаточно теплыми аплодисментами.
– Дамы и господа, очевидно, вы уже прочитали в утренних газетах о гранте Совета по делам искусств нашему театру. Но его размер меня, как, не сомневаюсь, и вас, очень и очень расстраивает.
По зале пронесся ропот одобрения. С разных сторон послышались даже тихие выкрики «правильно, правильно!». Саймон Монк остановился и посмотрел в мою сторону. Я ответил ему многозначительным взглядом. На его щеках появились маленькие красные пятнышки гнева, глаза снова уставились в текст речи.
– Конечно, нам всем очень хотелось бы, чтобы денег было побольше, однако… Британия переживает трудные времена, которые требуют от всех нас понимания и максимального напряжения. Приходится думать не только о себе, но и о стране, ее нуждах, на которые тоже требуются дотации из государственного кошелька… Например, на образование, здравоохранение, искусственные почки…
Я согласно кивнул. По залу пронесся очередной ропот, но на этот раз явного неодобрения. Наконец-то стало ясно: Саймон Монк сдался. Сдался окончательно и бесповоротно! Более того, он быстрым движением выдернул из текста своего выступления два листа и вроде бы небрежно засунул их в боковой карман пиджака. Что ж, красиво, ничего не скажешь. Очевидно, он все-таки не забыл старый как мир афоризм: Никогда не говори, когда сердишься, ибо иначе произнесешь свою самую лучшую речь, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь!
Выступление Саймона оказалось на редкость коротким, и его суть сводилась к следующему: «Полагаю, нам следует радоваться самому факту, что размер гранта хоть немного, но все-таки был увеличен. И значит, еще не все потеряно в будущем. Хотел бы также выразить искреннюю признательность господину премьер-министру, нашему почетному гостю, чье личное вмешательство сделало это увеличение возможным».
Я наградил его одобрительной улыбкой. Поскольку телекамеры были направлены прямо на меня.
– Дамы и господа, – продолжил Саймон, поднимая бокал, – с удовольствием передаю слово нашему почетному гостю, господину премьер-министру, искреннему покровителю искусств.
И он сел под жидкие аплодисменты всех тех, кого его слова явно не устроили. Они, само собой разумеется, мало что знали, но я, как мог, компенсировал это, произнеся короткую и предельно впечатляющую речь. Прежде всего демонстративно показав ему, что я тоже изымаю соответствующие страницы из моего выступления. А потом прошептал на ухо сэру Хамфри:
– Отличная речь, вы не находите?
У секретаря Кабинета был такой же сердитый вид, как и у всех остальных театралов. Тем не менее, он счел возможным процедить сквозь сжатые губы:
– Да, господин премьер-министр.
Хотя, собственно говоря, в глубине души старина Хамфри всегда был одним из них, из театралов.
17
Национальная система образования
От искусств к образованию – настоящему образованию! У партии образовались серьезные проблемы с местными властями и… нашей образовательной системой.
Впрочем, сегодняшний день оказался весьма забавным и по иным причинам. Прежде чем приступить к мелким, каждодневным проблемам, связанным с ситуацией в отношении британских школ, мне пришлось провести чуть ли не весь день, так сказать, «на мировой арене», по-государственному решая вопросы, которые могут оказать существенное воздействие на будущее всего человечества.