Да не судимы будете
Шрифт:
– У меня на даче целая аптека. Могла бы и мне позвонить.
– Хорошо, это был только предлог, чтобы встретиться с ним и переговорить. Я же обещала тебе уладить наши дела.
– И как – уладила?
– Если бы! Каждый остался при своем мнении. Так ни о чем и не договорились. Макс обещал подумать над моими словами, и только.
– Что-то не верится, что вы занимались одними лишь разговорами. Я видел, когда он уехал от тебя. Было уже за полночь.
– Ты видел, как он уезжал?! – Алла даже дыхание затаила. «Денис видел отъезжающую машину! С одной стороны, это алиби для меня, если Макса начнут
– Темно было. Я не кот, чтобы видеть в темноте… Так вы что же, поссорились?
– Нет, конечно. Разве с ним можно поссориться? Он всегда спустит любую ссору на тормозах. Просто договорились еще раз встретиться и продолжить начатый разговор. А ты надеялся, что у меня с первого раза получится с ним договориться? Тогда ты плохо знаешь Макса.
– И когда же вы снова встречаетесь?
– Может, завтра. Договорились созвониться. – Алла немного подумала и добавила: – Если он не уедет в срочную командировку. – Сказала и тут же пожалела, так как одна ложь непременно тянет за собой другую.
– Так он собирался в командировку? И куда же?
– Не знаю. Но я поняла так, что в Москву.
– Надо же! Что же это за командировка? У него и там остались клиенты?
– Понятия не имею… Так ты в гости-то ко мне собираешься?
– Можно прийти прямо сейчас? – Денис тут же забыл о Максе.
– Денис, ты же знаешь, я своих традиций не нарушаю. А впрочем… – Алла помолчала, давая ему возможность заглотить крючок как следует: рыбка не должна сорваться.
– Что?! Ты хочешь сказать, что могла бы нарушить традицию?
– Почему бы и нет? Должна же я себе хотя бы иногда делать какие-то маленькие поблажки. Через два часа я тебя жду.
– А почему не сейчас?
– Хочу накормить тебя чем-нибудь вкусненьким, а на готовку нужно время.
– И ты ради меня готова два часа стоять у плиты?! – не поверил Денис. – Тогда проси у меня сегодня все, что угодно, моя королева. Исполню любой твой каприз.
– Вот и договорились. – Алла не сомневалась, что всеми правдами и неправдами выведает у Дениса секреты, которые тот попытается от нее скрыть.
Его дача, двухэтажное строение с мраморными колоннами, находилась через дом на другой стороне улицы дачного поселения, а потому Денис с успехом мог со второго этажа наблюдать, как из ворот ее дачи выезжает машина Макса. А вот разглядеть в темноте лицо водителя вряд ли возможно. Так хорошо это или плохо?
Нет, все же хорошо, так как лучшего алиби того, что Макс уехал от нее живой и здоровый, просто и придумать невозможно. К тому же, как только Алла избавится от тела, будет уже не столь важно, кто сидел за рулем и в какие игры он с ней играет.
У Аллы на все про все совсем немного времени. Но она справится, так как впереди у нее – счастливая жизнь за границей, куда она отправится немедленно после окончания этой жуткой истории. Захватив с собой плотную черную непроницаемую пленку, в которую садовник упаковывал мусор на выброс, пробралась к сараю и огляделась.
Места здесь воистину замечательные и живописные, даже уезжать не хочется. Своего рода маленькая Швейцария с лесистыми взгорьями, кристально чистым и благоуханным воздухом, мягким и благодатным климатом, чудными озерками и родниками, а также веселой речушкой, огибающей городок.
В общем, провинциальный Энск – не что иное, как кусочек рая на земле. А дачное поселение для избранных, то есть очень богатых и влиятельных, охраняемое днем и ночью, – рай в раю. И попасть сюда можно только по специальному разрешению хозяев дач на въезд машин с определенными номерами.
От того, чтобы проверять документы гостей, все дружно отказались, так как в каждой семье нашлись скелеты в шкафах, которые нежелательно выставлять напоказ всему свету. К тому же охранники тоже люди, которые не лишены ни зависти, ни элементарного любопытства, порождающего впоследствии сплетни и пересуды о властях предержащих. Но, как оказалось, даже и здесь, при неусыпной охране, может случиться все, что угодно. Поэтому лучше убраться отсюда подобру-поздорову.
Расстелив на дощатом полу сарая пленку, Алла вывалила с тележки тело и, перекатывая с боку на бок, принялась паковать, накрепко обматывая скотчем. Теперь осталось лишь дождаться ночи и вывезти его с участка в глухое место.
Она постояла над образовавшимся тюком, размышляя и словно прощаясь, затем отправилась в дом готовить изысканный ужин для покорения сердца своего заклятого врага, в чем если и сомневалась, то совсем чуточку.
Приводя себя в порядок и ожидая гостя, Алла все больше склонялась к мысли, что именно Денис отважился вступить с ней в противоборство, забавляясь столь диким способом и подставляя ее под уголовную ответственность. Но для любого преступного действия нужен мотив. А какой мотив у него? Зачем понадобилось Денису, чтобы Аллу осудили?
Наоборот, они очень хорошо дополняют друг друга в общем деле. И если один из них выйдет из игры, другого такого же партнера найти непросто, даже невозможно. Потому что для этого нужны годы совместной работы, а уж о взаимном доверии, которое складывается по крупицам из больших и маленьких сделок, и речи не может быть.
Однако утвердительно назвать Дениса противником Алла пока не решалась. Вдруг она что-то упустила, не придала важности какой-то мелочи, которая имела огромное значение? А раз нет полного доверия, то и вести себя с Денисом теперь следует вдвойне осторожнее. Как ни крути, а в постель с ним лечь придется, иначе он что-то заподозрит. И вообще лучше делать вид, что ничего не произошло, и даже более того – не изменится и в дальнейшем. Да и ей так легче не выдать себя.
Итак, все в порядке. Не было никакого убийства, а потому нет и никакого трупа. Тем более что так и будет, как только Алла избавится от тюка в сарае.
Она накрыла на стол в гостиной, поставила две толстые свечи в серебряных подсвечниках. Избавившись от букета Макса – как скоро избавится и от него самого, – разместила в вазах садовые цветы. В высокой – белые и желтые махровые нарциссы с нежными ароматами юности, символом обманчивых надежд, желаний и эгоизма. В двух широких и низких вазах пристроила фиолетово-желтые, оранжевые и бело-синие виолы с утонченным благоуханием грез.