Да притечем и мы ко свету…
Шрифт:
Отличительное качество той эпохи в истории региональной цивилизации России, что дети простых рабочих и крестьян, какие классы составляли подавляющее большинство населения страны, не были стеснены в своем личностном развитии. Если кто-то из них мечтал стать ученым, художником, артистом, руководителем коллективной деятельности, то ему не мешали ни законы, ни неписаные традиции российской империи, сломанные в 1917 г. И если человек работал в этом направлении, то вне зависимости от того, какое положение в обществе занимали его предки, он мог осуществить свою детскую мечту и стать тем, кем он хотел. Но кроме того, в эпоху сталинизма не было и такого положения вещей, что сложилось в последствии и о котором говорит застойный анекдот:
— Может ли сын генерала стать маршалом?
— Нет,
— Почему?
— Потому, что у маршала тоже есть сын.
Став, обобщенно говоря, «маршалом», и допустив ошибки или недобросовестность в том виде деятельности, за который он отвечал, во времена сталинизма «маршал» был обречен расстаться не только с должностью, но часто и с жизнью. При этом его близкие ограничивались в правах, и не мешали стать «маршалом» тому сыну простого крестьянина, который доказал свою дееспособность, большую чем та, что обладал его предшественник — бывший «маршал».
Кроме того для эпохи сталинизма было в порядке вещей, если высококвалифицированный рабочий зарабатывал больше, чем директор завода, где он работал. Это означает, что принципы построения системы оплаты труда в те времена стимулировали рост квалификации в каждом виде деятельности, но не порождали зависти к тем, кто, будучи занят другим видом деятельности в общественном объединении труда, имел доход побольше.
Если говорить о привилегиях, которыми обладали в те годы высшие чиновники партии и государства в регионах и в центральном аппарате, и другие координаторы решения разного рода хозяйственных и научно-технических проблем (спецпаек, дачи, машины, телефоны, лучшее жилье вне очереди и т.п.), то было общеизвестно, что им приходилось работать, не 8 часов в сутки плюс ограниченные законом сверхурочные, как работало подавляющее большинство населения страны, а столько, сколько требуется для решения стоящих перед ними задач; да еще в сочетании с тем, что далеко не всякая их ошибка будет признана допустимой ошибкой, а не преступной халатностью или злоумышленным вредительством. По этим причинам все эти привилегии воспринимались думающей частью общества в качестве средства обеспечения эффективной деятельности (машины, телефоны) и поддержания работоспособности (квартиры, дачи, спецпайки) работников, занятых в одной из наиболее выматывающих человека отраслей общественного объединения труда.
Но при этом не следует забывать, что у этих действительно ненормированно занятых работников были жены, дети, прочие родственники, которые не были столь загружены в их большинстве, но имели доступ к этим — в те годы исключительным — привилегиям работникам. Для этих лиц из окружения действительных работников все привилегии превратились большей частью в развращающую их “элитарную” роскошь, не обусловленную их личным трудом. В этом “элитаризующем” разврате, воспроизводящем наихудшие черты российского барства времен крепостничества, одна из причин того, что среди потомков управленческого корпуса той поры, доля тех, кто оказался несчастным в жизни или пришел к трагическому её завершению, выше, чем в остальном обществе.
Ну а для тех, кто не думает ни о жизни общества в целом, ни о его перспективах, но видит только, что кто-то в этом обществе уже сейчас потребляет больше чем он сам, разницы между сословно замкнутым “элитарным” управленческим корпусом империи Романовых и привилегиями в эпоху сталинизма для работников сферы управления — не было и нет.
Но разница в качестве управления между эпохой сталинизма и ей предшествующими и последующими за нею временами была и есть.
Дело в том, что общий рост производства во всех отраслях в эпоху позднего сталинизма, после завершения восстановления народного хозяйства и переориентации его на обеспечение нужд мирной жизни по завершении Великой Отечественной войны, сопровождался систематическим снижением цен на товары и продукты массового спроса. Вследствие этого, каждый человек поддерживая своей работой общественное объединение труда, знал, что через год его потребительские возможности будут выше, чем они были год назад, по какой причине был уверен в завтрашнем дне и мог планировать развитие своей семьи.
То есть впервые в истории нынешней глобальной цивилизации общественное объединение труда стало обладать тем же качеством предсказуемости последствий как и работа на себя силами своей семьи; и при этом, еще раз обратим внимание, что в эпоху сталинизма поддерживались открытыми возможности осуществления детской мечты стать летчиком, моряком, ученым, артистом, государственным деятелем и т.п. для представителей подавляющего большинства семей — только работай осмысленно на свою мечту и будь ей верен во всех жизненных обстоятельствах.
Также следует обратить внимание и на то, что объем спецпривилегий в эпоху производства, недостаточного по отношению к запросам общества, однако не превышал демографически обусловленных потребностей семьи [23]. Это означает, что продолжение сталинской политики снижения цен по мере роста спектра производства и удовлетворения потребностей людей в продукции и услугах, сделало бы со временем спецпривилегии управленцев и выдающихся разработчиков нормальным жизненным стандартом [24] всего общества. Это привело бы к тому, что спецпривилегии отпали бы сами собой за их ненадобностью в новых общественных условиях.
Теперь сравним эту прошлую жизненную реальность, с тем как вопрос о привилегиях трактуется имиджмэйкерами нынешнего главы государства в книге “Президент Ельцин. 100 вопросов и ответов” (Москва, Общероссийское движение поддержки Б.Н.Ельцина на выборах Президента Российской Федерации, 1996 г.).
«17. Ельцин раньше много говорил о борьбе со спецпривилегиями, а потом что-то перестал. Почему ни президент, ни министры не ездят в метро или на троллейбусе?
Не с чем стало бороться. Спецпривилегий как таковых больше нет. Суть привилегий была не в том, что чиновник мог пойти в 100-ю секцию ГУМа и выбрать костюм, что на дом ему привозили спецпаек, что он мог поехать летом в закрытый санаторий. Суть была в том, что никто другой этого сделать не мог. Ни за какие деньги, ни в каком другом месте. Всякий знал свой шесток. Одним было положено есть парную вырезку, а другим — мороженные кости.
Сегодня важно другое: обеспечить равные стартовые возможности для всех, кто хочет честно зарабатывать деньги. Министры ездят на “мерседесах”, но купить “мерседес” может каждый, кто способен на него заработать. Президент России не ездит на работу на троллейбусе… как и всякий президент любой другой страны, как миллионы других граждан России. В любом крупном магазине можно купить костюм „как у Черномырдина”, кепку „как у Лужкова”. А то, что министры, депутаты имеют служебные машины — это нормально.»
Это образец — заданного себе самому вопроса, удобного для ответа, который не затрагивает существа дела. Мы же начнем по порядку.
Сталинские наркомы в конце 1920-х гг. начинали ездить на импортных “Фордах”, а к 1953 г. пересели на отечественные ЗиС-110 (аналог роскошного американского “Паккарда” [25]) и “ЗиМы” (от идеи до воплощения в металл — полностью советская разработка). Кроме того для «простого народа» они организовали производство “Победы”, которая, хотя и была разработана еще в годы войны, но еще до середины 1950-х гг. её не стыдно было поставить рядом с “Мерседесом” тех лет. “Победа” стоила 16.000 рублей, а семья машиниста паровоза (массовая профессия с зарплатой около 5.000 рублей в месяц) могла при желании накопить за несколько лет (с учетом добровольно-обязательной подписки на займы реконструкции и развития) деньги для её покупки. “ЗиМ” тоже был в свободной продаже, стоил около 40.000 рублей и был доступен наиболее высококвалифицированным специалистам основных отраслей народного хозяйства: как простым рабочим, так и административному персоналу, разработчикам проблем в области науки и техники. Кроме того, был развернут выпуск более дешевого, чем “Победа” “Москвича”, представлявшего собой усовершенствованный плененный “Опель-кадет”. И всё это было на уровне мировых образцов, а в некоторых отношениях и получше. Примерно также выглядел результат деятельности сталинских наркомов и в других отраслях народного хозяйства.