Да, та самая миледи
Шрифт:
– Да.
– Вы обвенчаны?
– Три месяца назад в Берри. Поднимите церковные записи.
Человек записывал мои слова.
– У Вас есть родственники, которые могли бы Вас забрать после выздоровления?
– Брат Робер, священник, брат Жерар, палач. Больше никого.
– Этого пока достаточно. Я проведу расследование. Отдыхайте, Анна.
Человек встал, открыл маленькую полукруглую дверь, углубленную в толстую стену, и вышел. Я осталась наедине с белыми стенами. «Не верьте мне, – с тоской думала я, пока не заснула. –
Сколько времени отсутствовал незнакомец в рясе, не знаю. Времени не было. Появлялась женщина в монашеском одеянии, кормила и перепеленывала меня, смазывала маслом пролежни и туго перебинтовывала свежей полотняной лентой мою голову. Руки по-прежнему не шевелились, тело было безучастно даже к боли.
Я пыталась считать ее появления, но скоро сбилась, потому что голова разучилась считать до пяти.
«Три прибавить два, три прибавить два…» – повторяла как-то я все утро, пока солнечные лучи двигались по белой стене от угла до двери. «Три прибавить два…» – это превращалось в заклинание, я могла повторять это до бесконечности, но сложить никак не могла. «Три прибавить два…»
Потом человек появился опять. Он встал у дверей, посмотрел на меня и сказал:
– Расследование завершено, сударыня. Я знаю, что Вы невиновны. Не бойтесь. Остальное я поведаю Вам потом, сейчас Вы еще слишком слабы. – И исчез, закрыв дверь.
Я почувствовала горячие слезы, сбегающие из уголков глаз по вискам к ушам. Очень глупо и смешно плакать, лежа навзничь.
Прошло время, и мне разрешили полусидеть, опираясь на груду подушек в изголовье. Я попросила зеркало.
Дородная монашка с добрым, но глупым лицом вдруг спросила:
– Деточка, ты была красивая?
Я медленно опустила голову. А какая я была?
– Да, красивая.
– Тогда не надо.
– Дайте, сестра!
Пожав плечами, монашка принесла круглое зеркальце и поднесла его к моему лицу, с интересом наблюдая за мной. В зеркале была не я.
Не было волос, полотняная лента туго охватывала мою лысую олову, лоб и подбородок. Нос заострился, щеки ввалились. Глаза смотрели из темных синюшных провалов диким кошачьим взглядом. Белые губы были покрыты тонкими поперечными морщинками.
Ну что же, это тоже я. И все-таки живая. Могло быть и хуже.
Благодарю тебя, Господи…
Я растянула губы, заставляя их улыбнуться. Лицо в зеркале оскалилось прямо по-волчьи, страшно оголились покрытые желтым налетом зубы. Я сомкнула губы и улыбнулась еще раз. Я вспомню, как улыбаются, я обязательно вспомню!
Раз за разом я заставляла вернуться ко мне мою улыбку. Монашка не протестовала, она стояла столбом с зеркалом в руках и, видимо, не могла прийти в себя от изумления. Постепенно губы порозовели.
Уже нормальной улыбкой я улыбнулась себе и вдруг заметила, что
– Теперь, сударыня, я за Вас не тревожусь! – раздался голос. Оказывается, человек в рясе давно вошел в келью и наблюдал за нами. Его не заметила ни монашка, ни я.
– Если женщина улыбается себе в зеркале, значит, ее здоровью ничего не угрожает, – продолжил он. – Спасибо, сестра, идите.
Монашка нехотя вышла.
– У меня для Вас много известий, сударыня, прямо не знаю, с какого известия начать.
– Начните с плохого, сударь, – попросила я.
– Ну уж нет, давайте начнем с хороших.
Сердце у меня защемило. Значит, дела идут плохо.
– Анна, Вы очень хорошо идете на поправку.
– Так.
– Волосы у Вас просто острижены и скоро отрастут.
– Очень рада.
Я провел полное расследование и знаю, что Вы невиновны.
– Дальше.
Вы так стремитесь узнать плохие новости? – с улыбкой спросил человек в рясе.
– О да!
– Ну что же… Ваше стремление не прятаться от бед достойно уважения. Когда Вас, прекрасную молодую женщину в богатом платье, в драгоценностях, достойных герцогини, с клеймом на плече и без признаков сознания, мои люди сняли с дерева во владениях графа де Ла Фер, я был просто заинтригован. Должен заметить, я совершенно случайно проезжал той дорогой и вряд ли когда-нибудь в жизни еще буду в тех местах. С одной стороны, это вполне могло быть семейным делом и мое вмешательство не вызвало бы восторга у заинтересованных сторон. С другой стороны, человек, повесивший Вас на дереве, несомненно, желал Вашей смерти, и, не подоспей я, так бы оно и произошло.
– Еще бы, – равнодушно заметила я. – В землях графа никто из проживающих там не осмелился бы снять с дерева даже мой труп.
– Поскольку мне очень хотелось разобраться в этой загадочной истории спокойно и не спеша, я приказал обрядить в Ваше платье тело скончавшейся накануне бродяжки и без шума захоронить его на кладбище в Берри там, где хоронят неизвестных, а Вас забрал с собой. Официально Вы мертвы.
– Плевать! – прорычала я.
«Я убью его, – думала я, слушая рассказ. – Убью де Ла Фера, сожгу его замок. Раз я все равно мертва!»
– Вы очень необычно реагируете на мое сообщение, сударыня, – невозмутимо заметил незнакомец.
– Дальше, сударь, – попросила я.
– Хорошо. Ваши родные не смогут забрать Вас, Анна. Ваш брат третьего дня скончался после скоротечной болезни.
Второе плохое известие перекрыло первое. «Робер… – простонало что-то во мне. – Он все-таки не смог жить без мамы… Пристроил меня и ушел туда…»
– Ваш старший брат сидит в тюрьме, он жестоко изувечил одного горожанина. Вы, наверное, догадываетесь, кого и за что.