Да здравствует фикус!

Оруэлл Джордж

Перекусить он решил в «Принце Уэльском». Порция заливного, пинта светлого и пачка «Золотого дымка» — на пару шиллингов шиканул. И все равно в кармане еще больше десяти (пяти!) фунтов. Согретый пивом, Гордон сидел, размышлял о том, что можно сделать на пять фунтов. Одеться поприличней, или провести воскресенье на взморье, или денек в Париже, или устроить несколько потрясающих пирушек, или хороших ужинов… Вдруг озарило — сегодня ужин втроем: он, Розмари и Равелстон. Надо ж отпраздновать удачу, не каждый день сыплется золотой дождь. Втроем за столиком, уставленным вином и всякой снедью, и цены не волнуют — красота! Мелькнувшую

пугливую мыслишку он решительно подавил. Было бы, разумеется, ужасно истратить все деньги, но пару фунтов на такой праздник не жалко. Через минуту он уже звонил из паба:

— Алло, алло, Равелстон? Это Комсток. Слушайте, не хотите вечерком вместе поужинать? Что?

Голос с другого конца провода звучал чуть слышно. А-а, Равелстон говорит, что сам хотел бы пригласить. Так не пойдет. «Нет, к черту, это я, я приглашаю!» — настаивал Гордон. И настоял, услышав издалека тихое «хорошо, спасибо, с огромным удовольствием». Верно определив сюжет звонка (случайный гонорар, который надо срочно промотать), застенчивый Равелстон, как всегда, побоялся обидеть нищего поэта. Теперь решалось, куда пойти. Равелстон заговорил о милых ресторанчиках в Сохо, но только обронил, как там отлично кормят за полкроны, Гордон с негодованием отверг скотские «ресторанчики». Вот еще! Они должны пойти в приличное место. Куда обычно ходит Равелстон? В «Модильяни»? Равелстон пробормотал, что там вообще-то слишком (унизить бедняка, сказав ему «дорого», было невозможно)… слишком помпезно. Да? Тогда точно в «Модильяни»! Договорились на полдевятого у входа. В конце концов, пусть даже три фунта — еще останется купить новые башмаки, жилет и брюки.

Затем он позвонил на работу Розмари. В «Новом Альбионе» не любили звать к телефону служащих, но разок можно. После злополучного воскресенья Гордон уже почти неделю ее не видел, лишь получил одно письмо. Услышав его голос, она очень обрадовалась: «Ужин? Сегодня? Замечательно!» Итак, за десять минут все улажено. Давно хотелось познакомить Равелстона с Розмари, вот только повод никак не находился. Как же легко лишняя горсть монет решает подобные проблемы!

Такси катило по вечерним улицам. Чем топать почти час до центра, почему не проехаться? Гулять так гулять! И почему непременно уложиться в два фунта? Захочется — истратит три, даже четыре. Хоть несколько часов не жаться, не мелочиться, вздохнуть свободно. Подумаешь, деньги! Кстати, пятерик-то Джулии не отправил. Ладно, завтра с утра первым делом. Старушка Джулия! Надо ее порадовать.

Однако же, как заднице удобно на этом пружинящем сиденье! Успев хватить пару стаканчиков, Гордон был чуточку под хмельком. Таксист — философского склада крепыш с обветренным лицом и зорким глазом — попался понимающий. Они сразу, еще в том баре, понравились друг другу. А когда подъезжали к центру, таксист притормозил возле паба на углу. В точности угадал желание Гордона, явно сочувствуя и разделяя. Если, конечно, клиент пожелает оплатить.

— Читаете мои мысли! — сказал Гордон, вылезая.

— Да, сэр.

— Схожу, приму стаканчик.

— Отчего ж не принять, сэр.

— А сами не хотите, а?

— Где хотение, там и умение, — изрек таксист.

— Зайдем! — позвал Гордон.

Устроились рядом у стойки, таксист достал сигареты, закурили. Гордон почувствовал себя в ударе, захотелось рассказать этому чудному человеку всю свою жизнь. Подскочил бармен в белом фартуке:

— Сэр?

— Джин, — сказал Гордон.

— Два, — уточнил таксист.

В приливе дружеской симпатии они чокнулись.

— Ну, за удачу! — сказал Гордон.

— У вас сегодня день рождения, сэр?

— Можно сказать, день возрождения.

— Я не особенно ученый, сэр.

— Это я образно.

— Красивый язык английский, — кивнул таксист.

— Язык Шекспира, — кивнул Гордон.

— Вы, сэр, случаем, не писатель?

— А что, видок такой занюханный?

— Никак нет, сэр. Вид у вас умственный.

— Что ж, опять угадали — я поэт.

— Поэт? Как говорится, творите мир, так?

— И чертовски славный мир! — сказал Гордон.

Настроение стало лирическим. Они вновь выпили и перед тем, как вернуться к машине, глотнули еще по стаканчику. Кровь заструилась изумительной эфирной смесью. Откинувшись на мягкую спинку, Гордон смотрел в окно. Лента светящейся рекламы совсем не резала глаз ядовитой радугой, огни неона сегодня сияли даже ласково. Как плавно, слегка покачивая, мчит такси — будто в гондоле. Деньги! Деньги смазали колеса. И впереди хорошая еда, вино, душевная беседа, а главное, никакой дрожи из-за цен, никаких охов-вздохов «мы не можем себе позволить то, позволить это». А он может! Розмари и Равелстон наверняка будут удерживать. Не выйдет! Захочется, так спустит все до пенни, все десять фунтов! То есть пять. Где-то у края сознания призраком возник унылый силуэт Джулии и тут же растаял.

Подкатив к «Модильяни», он уже совершенно протрезвел. Застывший у подъезда гигант швейцар важно ступил открыть дверцу, угрюмо покосившись на костюм Гордона. Не то чтобы сюда принято было ходить в смокингах, но этот приют богемы предполагал небрежность другого класса. Гордону, однако, косые взгляды сейчас были нипочем. Сердечно распрощавшись с таксистом, он прибавил ему полкроны (отчего взгляд швейцара несколько потеплел). Из подъезда показалась высокая худощавая фигура Равелстона, завсегдатая в аристократично потертом твиде. На лице плохо скрытое беспокойство.

— А, вот и вы, Гордон!

— Привет, Равелстон! Где Розмари?

— Возможно, внутри. Я ведь ее не знаю. Слушайте, Гордон, я хотел бы все-таки сначала…

— О, смотрите, идет!

Приветливо улыбаясь, она скользила сквозь толпу, как легкий маневренный катер среди тяжелых неуклюжих барж. Одета, конечно, мило, шляпка надвинута под особенно провокационным углом. Сердце гордо забилось — вот она, его девушка! Всем видом давая понять, что их воскресная размолвка навек забыта, Розмари держалась весело и легко. Может быть, чуть-чуть звонче нужного смеялась, когда Гордон знакомил ее с другом. Но Равелстон сразу к ней расположился. Неудивительно, очарования ей было не занимать.

Интерьер ресторана буквально ослепил Гордона артистической стильностью. Темные раздвижные столы, оловянные подсвечники, современная французская живопись на стенах. Один пейзаж напоминал Утрилло. Гордон расправил плечи: спокойнее, смелей! В конце концов, есть еще голубой конверт с пятью фунтами. Деньги Джулии, разумеется, неприкосновенны, и все-таки с ними надежнее. Как с талисманом. Равелстон, ведя компанию к любимому угловому столику, слегка придержал Гордона, прошептав:

— Гордон, давайте, это будет мой ужин?