Шрифт:
Брайан Уилсон Олдисс
Да здравствует Фрэнк!
Спустя четыре года после того, как Анна Болейн лишилась головы в лондонском Тауэре, в семействе Глэдвеббов появился на свет ребенок необычный ребенок.
В то утро в холодной прихожей, рядом со спальней, где миледи рожала, находились четверо: мать роженицы, ее тетка, свояченица и паж. Мужа миледи, юного сэра Фрэнка Глэдвебба, с ними не было - уехал на охоту. Наконец пришел тот долгожданный миг, когда повивальная бабка поспешила к томившейся под дверью четверке с радостным известием о том, что Всевышний (который незадолго до того
– Так почему ж, в таком случае, мы не слышим, как он кричит, женщина? возмутилась мать миледи, Цинтия Хинфонт Сайнт Джилис, и решительным шагом направилась в комнату дочери. Причина молчания тут же выяснилась: ребенок спал.
И "сон" этот длился девятнадцать лет.
Юный сэр Фрэнк, вернувшись с охоты и узнав о странной спячке первенца, очень огорчился. Смириться и терпеть - было не в его характере. Сын своей эпохи - эпохи честолюбцев, сэр Фрэнк тоже терзался амбициями и избегал всего того, что могло повредить карьере. Положение, однако, было исправлено рождением второго сына годом позже, а затем рождением - еще троих детей на протяжении последовавших четырех лет. Все это потомство оказалось как нельзя более нормальным, а один из сыновей позже был посвящен в сан и стал в конце концов настоятелем в аббатстве св. Даквирта, чьи и без того тучные доходы пополнялись еще и за счет симонии.
Ребенок спал и рос. Он шевелился во сне, иногда зевал и не гнушался время от времени бутылочкой коровьего молока. Сэр Фрэнк отвел ему одну из самых отдаленных комнат своей усадьбы и поручил опеку над отпрыском служанке по имени Нин, внешностью - сущей ведьме. Иногда, в порыве слепого гнева или злоупотребив вином, сэр Фрэнк кричал, что пойдет, дескать, и проткнет ребенка мечом, но это были пустые угрозы, в чем вскоре убедились все домочадцы. Между сэром Фрэнком и спящим ребенком существовала странная связь. Поэтому сэр Фрэнк, хоть и навещал сына редко, никогда о нем не забывал.
В третью годовщину со дня рождения первенца сэр Фрэнк нанес ему визит. Ребенок лежал в центре широкого ложа, прикрытого балдахином, и спал спокойно и безмятежно. Расчувствовавшись, сэр Фрэнк взял на руки слабое и беззащитное тельце сына.
– Замечательный парнишка, сэр, - сказала Нин.
В тот же миг ребенок открыл глаза и устремил взгляд в лицо отца. Сэр Фрэнк вскрикнул от неожиданности и отшатнулся назад, словно его ошеломила и оглушила значительность происходящего. Более того, он рухнул на ложе, инстинктивно стараясь держать ребенка так, чтобы не повредить его при падении. Когда сознание прояснилось, сэр Фрэнк посмотрел на сына и увидел, что глаза его уже закрылись. И такими, закрытыми, они оставались еще очень и очень долго.
Зимы и весны правления Тюдоров тянулись чередою. Спящий ребенок ни одной из них не видел. За это время он превратился в красивого юношу, и ухаживал за ним теперь опытный слуга. Однако глаза наследника оставались закрытыми и открывались на мгновение лишь тогда, быть может, когда отец, служивший при королевском дворе, приходил изредка его проведать.
Умер король-добряк Генрих, трон наследовали женщины и дети, сэр Фрэнк служил под протекцией Роберта Девере, графа Эссекса, а в том году, когда состоялась коронация Елизаветы, спящий ребенок проснулся.
Сэр Фрэнк, 41-летний зрелый мужчина, пользовавшийся всеобщим уважением, приехал домой и впервые за последние тридцать месяцев направился не в свои покои, а в комнату старшего сына. На ложе под балдахином лежал 19-летний юноша, на щеках которого уже появился первый пушок - намек на бороду, обещавшую стать столь же элегантной, как и та, что украшала лицо отца. Слуги рядом не оказалось.
Сэр Фрэнк, снедаемый неким беспокойством, подошел к ложу и положил руку на плечо юноши. Голова слегка кружилась, словно что-то странное таилось у самой поверхности сознания. Вдруг ему почудилось, что он стоит на краю пропасти.
– Фрэнк, - прошептал он, ибо спящий ребенок носил его имя.
– Фрэнк, почему же ты не просыпаешься?
В ответ на эти слова глаза юноши раскрылись. Характерное для них отсутствующее выражение исчезло, словно пламя задутой свечи. Сэр Фрэнк осознал, что смотрит в свои собственные глаза.
И осознал кое-что еще.
Он осознал вдруг, что стал девятнадцатилетним юношей, личность которого до тех пор томилась взаперти. Он открыл, что может сесть, потянуться, провести рукой по волосам и крикнуть: "Боже!" Открыл, что может встать, посмотреть на утопающий в зелени мир за окном, а затем повернуться и увидеть самого себя.
И в то же время "он сам" наблюдал за этим собственными глазами. Отец и сын, трепеща от волнения, сели на кровать рядом друг с другом.
– Колдовские чары?
– прохрипел сэр Фрэнк, с трудом ворочая языком.
Но случившееся не было чарами, во всяком случае, чарами в том смысле, в каком понимал их владелец Глэдвебб. Он попросту получил еще одно тело для собственного "я". Случается иногда, что душа выбирает себе иное тело, но в данном случае подобного переселения душ не было - сэр Фрэнк пребывал в обоих телах одновременно. Когда сын в конце концов пришел в сознание, сознание это оказалось сознанием отца.
В этот и несколько последовавших дней, пока слуги и домочадцы радостно отмечали пробуждение молодого хозяина, сэр Фрэнк осторожно экспериментировал с новым телом и обнаружил, что оно может с успехом заниматься всем тем, чему он сам предавался с искренним наслаждением: скакать верхом на коне, фехтовать и лапать кухонную прислугу. Последнее, кстати, новое тело творило даже лучше, чем старое, подрастерявшее в житейских передрягах прежние упругость и гибкость. Опыт и знания сэра Фрэнка в равной мере хорошо служили теперь обоим телам.
Следующие поколения, вероятно, смогли бы объяснить сэру Фрэнку то, что произошло, но им пришлось бы оперировать терминами, вряд ли доступными пониманию нашего героя. Хотя он знал достаточно много о передаче черт характера и внешности по наследству, никто не сумел бы втолковать ему тонкости хромосомной теории, лежащей в основе этой науки.
Как бы там ни было, но то, чему было суждено случиться, случилось: странная хромосома проявила вдруг норов, и сэр Фрэнк познал не только тяготы и прелести нормальной человеческой жизни, но и прикоснулся к тайнам собственного сознания.