Да Здравствует Резервация!
Шрифт:
Машина тронулась с места и поехала по узкой дорожке с синтетическим покрытием, тянущейся меж бесконечных грядок.
Стинову никогда прежде не доводилось видеть столь огромного открытого пространства. С непривычки у него даже начала кружиться голова. Он залез в карман, вытащил из упаковки пастилку эфимера и кинул ее в рот.
Головокружение исчезло, как только эфимер начал всасываться слизистой оболочкой рта. Напряжение, сковывающее Стинова, несколько ослабло. Пейзаж вокруг, сделавшись похожим на голографическую картинку, перестал казаться чужим и опасным. Стинов подумал, не взять
На полях уже трудились люди. Одетые в поношенные голубые халаты, все они были высокого роста, крепкого телосложения и, что особенно удивило Стинова, все с лысыми, круглыми, как шары, головами. Всецело сосредоточившись на выполняемой работе, они даже искоса не глядели на проносившийся мимо электромобиль.
– Это клоны! – догадался Стинов.
Водитель, не оборачиваясь, кивнул.
– Отличные работники, – сказал он. – Любой руководитель может только мечтать о таких.
– А не проще было бы использовать на полях машины? – спросил Стинов.
– Для того чтобы использовать машины, грядки пришлось бы разносить на расстояние, раза в два превышающее то, что мы сейчас имеем. В наших условиях это недопустимая потеря площади. К тому же при механической уборке, в зависимости от вида культуры, теряется от пяти до десяти процентов урожая. Клоны же собирают все, без потерь.
– А самим клонам нравится их работа?
– Я думаю, что об этом их никто не спрашивал, – вполне серьезно ответил водитель. – Они ведь и созданы только для того, чтобы работать. Работа, еда и место для сна – вот и все, что им нужно в жизни. Впрочем, как и многим из тех, кто появился на свет естественным путем.
Электромобиль свернул направо и двигался теперь по краю плантации. Вдоль стены сектора тянулись однообразные постройки, похожие на складские и подсобные помещения с пронумерованными дверями и окнами из затемненного пластика. Машина остановилась возле двери, на которой под номером «44» была закреплена пластинка с надписью: «Управляющий».
Следуя за водителем, Стинов вошел в просторное помещение, одна из стен которого была полностью занята стойкой с тремя рядами мониторов. Сейчас из двенадцати экранов горели только три, на которых были видны участки плантации с работающими на них клонами. Кроме мониторов, в комнате находились многоканальный терминал инфо-сети, шкаф со стопками лазерных дисков на полках, диван с низкой спинкой, десяток стульев для посетителей и длинный, сверкающий полированной крышкой стол, за которым восседал сам Пер Эриксон.
Управляющему было около пятидесяти лет. Роста он был небольшого, но крепкого телосложения. Его широкое, открытое лицо с крупными чертами портил только крошечный, словно срезанный подбородок с двумя глубокими ямочками.
Стинов несказанно удивился, когда Эриксон сразу же предложил ему место помощника управляющего. Но вскоре выяснилось, что гордиться здесь особенно было нечем. Все двадцать пять человек, занятые организацией работы клонов, числились помощниками управляющего.
Договорившись с управляющим, что выйдет на работу со следующего дня, Стинов отправился домой.
Он был счастлив и доволен собой. Теперь у него были и работа, и дом. А на кредитной карточке после всех вчерашних трат оставалась еще довольно приличная сумма. Так что можно было, не ограничивая себя ни в чем, зайти по дороге в бар и выпить пива. Что он и сделал.
В секторе Менделеева Стинов зашел в большой роскошный бар с великолепной светящейся вывеской. Прежде ему в таких бывать не приходилось. Цены здесь были выше, чем в обычных забегаловках, но зато и пиво, подававшееся не в пластиковых, а в настоящих стеклянных кружках с толстым тяжелым дном и изогнутой ручкой, имело густой янтарный цвет и тяжелую пенную шапку. И вкус у него, надо полагать, тоже должен быть отменным.
Посетителей в зале было немного. Взяв две кружки пива и целую гору сандвичей, каких прежде и не пробовал, Стинов устроился за небольшим столиком в уголке и приступил к пиршеству. Зажмурив от наслаждения глаза, Стинов сделал первый глоток холодного, терпкого пива.
– Разрешите? – услышал он голос рядом с собой.
Поставив кружку на стол, Стинов поднял недовольный взгляд. Зачем кому-то понадобилось беспокоить его, если в зале и без того полно свободных мест?
Но, увидев того, кто стоял рядом с ним, Стинов мгновенно позабыл все слова, которые собирался произнести. Лицо его вытянулось и заметно побледнело. Мило улыбаясь, возле Игорева столика стоял старик-сосед, дверь которого находилась напротив двери Стинова, когда он еще жил в комендантской зоне.
– Вы не возражаете? – указав на свободный стул, вежливо поинтересовался старик.
Стинов сделал приглашающий жест рукой.
Старик сел и сложил руки перед собой на столе. Мельком взглянув на них, Стинов отметил, что руки у него отнюдь не старческие, а крепкие и сильные, с молодой, здоровой кожей.
– Я очень рад, что вам удалось спастись, – глядя на Стинова, сказал старик.
Не зная, что на это ответить, Стинов сделал несколько больших глотков пива и принялся сосредоточенно жевать бутерброд.
Каким образом старику удалось его выследить? Что он хочет? Сдать его комендантам? Тогда с какой стати он пытается завести с ним беседу? Хочет начать шантажировать?..
Мысли разбегались в стороны. Нужно было срочно принять какое-то решение и в соответствии с ним строить дальнейшую линию поведения.
– Мы долго жили по соседству, а так и не познакомились, – сказал старик. – Ну, ваше-то имя мне известно. А меня зовут Василий.
– Очень приятно, – мрачно буркнул Стинов.
– Прежде вы предпочитали бары поскромнее, – оценивающе глянул по сторонам старик.
«Точно! – решил про себя Стинов. – Собрался денег из меня выжать!»
Откупаться от старика он не собирался. Шантажисту только палец дай – он всю руку отхватит.
– Я вижу, вы не очень-то рады меня видеть, – усмехнулся старик. – И совершенно напрасно. Я здесь для того, чтобы предостеречь вас.
– Пока тебя здесь не было, у меня все было в порядке, – неприязненно глянул на старика поверх кружки Стинов.
– А, так мы уже перешли на «ты», – вроде как удивленно вскинул брови Василий. – Не имею ничего против.