Да Здравствует Резервация!
Шрифт:
В какой-то момент Стинову показалось, что откуда-то со стороны потянуло тоненькой струйкой свежего воздуха. Он замер и прислушался. Слева, с той стороны, откуда тянуло прохладой, доносились еще и приглушенные, едва различимые звуки, похожие на тихий шелест бумаги. Стинов с трудом развернулся и пополз на звуки. Время от времени он останавливался и снова прислушивался, чтобы убедиться, что не отклонился от нужного направления. Звуки становились все более отчетливыми и ясными. Вскоре уже можно было различить человеческие голоса и негромкую музыку.
Стремясь скорее выбраться из узкого лаза, Стинов извивался по-змеиному, проталкивая тело вперед. Добравшись до выхода, он замер, прислушиваясь
Сев в кресло, Стинов осмотрелся по сторонам. Кинозал, в который он попал, был маленьким, человек на сто. Но и зрителей было немного. Десять-двенадцать человек сидели в первых рядах, пристально наблюдая за разворачивающимися перед ними событиями вымышленной жизни. На экране рушились деревянные крыши пылающих зданий, между которыми неслась повозка, запряженная обезумевшей от страха лошадью.
Перебравшись на несколько мест в сторону от дыры в полу, Стинов вытащил из-за пазухи перевязочный пакет. Первым делом сделал два укола в раненую руку – обезболивающее и противовоспалительную сыворотку. Рукав куртки был пропитан кровью, и, когда боль в раненой руке немного стихла, Стинов оторвал его по шву на плече. Так же поступил он и со вторым рукавом, решив, что комбинезон с оборванными рукавами будет привлекать меньше любопытных взглядов, чем свежие пятна крови. На левом боку в нескольких местах также отпечатались пятна крови, но если специально не присматриваться, то их можно было принять и за краску. Бинтуя руку, он старался наложить повязку плотнее и туже, чтобы не выступила кровь. Остатком бинта он вытер лицо и, насколько это было возможно, удалил следы засохшей крови с руки ниже раны. Бросив грязный кусок бинта на пол, Стинов откинулся на спинку стула и в изнеможении закрыл глаза. Он надеялся немного отдохнуть до окончания сеанса, но мысли, роившиеся в голове, не давали покоя.
Положение у него было, надо признать, хуже некуда. Он снова находился в бегах, но на этот раз у него не было никакой надежды найти укрытие. Если не считать странного совета монаха-геренита искать убежище в стенах Ордена. Стинов никогда прежде никоим образом не был связан с церковниками. Мать его, как говорили родственники, ушла к геренитам, ну так это было давно. Игорю тогда едва исполнилось три года.
И все же как ни крути, а придется пробираться в сектор Паскаля и просить о помощи монашеское братство. Некуда больше податься. Шалиев оказался куда коварнее, чем думал о нем Стинов. И операцию он разработал на высшем уровне. Хотя под конец она все же дала осечку. Как оказалось, Шалиев не собирался ждать, когда Бермер решит сам уйти в отставку. Он попросту пристрелил его, использовав наемного убийцу. И Стинов в этом деле оказался как нельзя кстати. Даже у Стояновича вряд ли возникнут сомнения в том, что Стинов – шпион и убийца, подосланный комендантами. А если сомнения и появятся, то никто не сможет их подтвердить. Мертв убийца! Застрелен при оказании сопротивления во время задержания!
От злости не столько на Шалиева, сколько на себя самого, на собственную глупость Стинов заскрежетал зубами. Как же он раньше не просчитал возможность столь очевидного хода со стороны Шалиева! Ведь были же у него подозрения! Да только свел он их к тому, что Шалиев еще не до конца ему доверяет и поэтому не посвящает во все подробности планируемой операции! Вот и наслаждайся теперь плодами собственной беспечности и глупости! Смотри кино,
Что за фильм демонстрировался в кинотеатре, Стинов так и не уяснил, хотя некоторые эпизоды казались ему до боли знакомыми. Но мысли о собственных проблемах не давали сосредоточиться на тех, что, как положено, мучили экранных героев.
Стинов покинул кинотеатр после окончания сеанса. Выйдя из зала вместе с немногочисленными зрителями, он постарался поскорее, не привлекая к себе внимания, свернуть в узкий боковой проход.
В любом секторе в глубине небольших, глухих проходов, подобных тому, по которому шел сейчас Стинов, в тупичках между стенками корпусов, которые почему-то не стояли вплотную друг к другу, обычно располагались маленькие и грязные питейные заведения, предлагавшие своим постоянным клиентам – вконец опустившимся пьянчугам – дешевую синтетическую выпивку и закуску неопределенного вида, вылепленную из продуктов даже не вторичной, а бог знает какой переработки. В таком месте костюм, состоявший из грязного комбинезона ремонтника с оборванными рукавами, не станет бросаться в глаза. И именно там могла подвернуться возможность умыкнуть чье-нибудь удостоверение.
Забегаловка, которую вскоре нашел Стинов, идеально соответствовала его целям. Она была немногим больше стандартной жилой секции. За стойкой напротив входа стояла неприветливого вида, худая как щепка хозяйка заведения. На ней была ярко-красная нейлоновая майка, обтягивающая ее костлявую фигуру, и грязный, покрытый пятнами и разводами фартук. Краем фартука она протирала одноразовые пластиковые стаканы, которые в ее заведении, судя по всему, были предметами долгосрочного пользования. Обесцвеченные желтоватые волосы хозяйки, собранные на макушке в небрежный пук, торчали во все стороны. Не рискуя проиграть, можно было спорить на что угодно, что никому не удалось бы даже приблизительно определить ее возраст, не заглядывая в удостоверение.
В зале стояло пять маленьких круглых столиков. За одним из них сидела компания из четырех человек, одетых во что попало. Они уже достаточно набрались, для того чтобы заплетающимися языками, не слушая друг друга, тянуть какую-то застольную песнь, слов которой ни один из них толком не знал.
Двое молодых парней за соседним столиком были одеты в черные робы мусорщиков. Эти пришли сюда недавно и поэтому пили сосредоточенно и методично, почти не закусывая, имея целью поскорее пересечь рубеж, после которого можно уже расслабиться и поговорить.
Последним посетителем, сидевшим за отдельным столиком, был старый, сгорбленный дед, который, стараясь сохранить видимость благопристойности, неторопливо потягивал из литровой кружки мутное пойло. Время от времени он ставил кружку на стол, чмокал губами и промокал их кончиком обмотанного вокруг шеи красного шарфа. После этого он отправлял в рот ложку соевого пюре грязно-серого цвета, давно уже остывшего и прилипшего к тарелке, и вновь дрожащей рукой тянулся за кружкой.
Стинов сел за столик в углу. Изображая из себя завсегдатая подобных заведений, он непринужденно закинул руки за спинку колченогого стула и вытянул ноги в проход между столами.
– Эй, красавчик! – визгливым голосом окликнула его хозяйка. – Что пить будешь?
– Я жду приятеля, – лениво растягивая слова, ответил Стинов. – Сегодня его очередь покупать выпивку.
Конечно, неплохо было бы что-нибудь заказать для маскировки, но Стинов не мог воспользоваться своей кредитной карточкой, не рискуя при этом выдать свое местонахождение.
Собрав в гармошку дряблую кожу на длинном носу, хозяйка только раз презрительно глянула на Стинова и тотчас же потеряла к нему всякий интерес – клиент, который не мог расплатиться за выпивку, не стоил ее внимания.