ДА. Книга 3
Шрифт:
— Сезар.
Тяжелую голову все же пришлось поднять, как и посмотреть брату в глаза. И обнаружить, что Люциан протягивает ему руку, чтобы помочь встать.
Чувствовать себя бессильным — отвратительно. Но куда более отвратительно чувствовать себя бессильным изменить то, что произошло, помнить то, что произошло, осознавать, что это сделал ты. Темная магия — не оправдание, у Валентайна тоже темная магия, и он с ней успешно справляется. По крайней мере, представить себе берущего женщину силой Альгора у Сезара не получалось в принципе. Даже если бы он сходил по этой женщине
Кто для него Ленор Ларо?
Эта мысль приходит в тот самый момент, когда он все-таки принимает ладонь Люциана и поднимается. Они почти одного роста, разница в палец от силы, поэтому сейчас действительно приходится смотреть ему в глаза.
— Ну? Так и будешь молчать? — хмуро интересуется Люциан.
— Я не представляю, что сказать.
— Скажи хоть что-нибудь. Эта темная… — Он осекается, потом кивает на дверь: — Альгор скоро вернется, а мы так и не успеем поговорить.
Сезар приподнимает брови. Понятно же, что хотел сказать Люциан. «Темная тварь». Так многие за глаза думали об Альгоре, но, похоже, так стоило думать о нем.
— Если ты все знаешь, тогда ты знаешь, что произошло, — слова даются с трудом, он глубоко вздыхает. — Я знаю, что этому нет оправдания, и, пожалуй, добавить мне больше нечего.
Люциан вроде как собирается что-то сказать, но обрывает себя раньше, чем успевает это сделать. Получается такое рваное молчание-недосказанность, и Сезар спрашивает, глядя на него в упор. Потому что только сейчас доходит, откуда он мог узнать.
— Ты был у нее? Как… она? — эти вопросы даются еще сложнее.
— Паршиво, — говорит Люциан то, что он и так сам знает. Вот только от этого становится еще больнее. — Но с ней Ленор, думаю, сейчас это лучшее.
— Ленор? С какой радости с ней Ленор?
— Сезар, ты вообще хоть что-то знаешь о девушке, на которой помешался?
Это звучит не как упрек, скорее, действительно как вопрос. Что он на самом деле знает о Софии? Ничего. Он понятия не имеет, почему сейчас с ней Ленор, как давно они дружат. Он не знает всякие мелочи вроде того, что она любит, о чем мечтает. Они просто сошлись — как столкнулись — а после их разбросало в разные стороны, но осталось это дикое, глубоко естественное, живое чувство, которое он пытался в себе задушить раз за разом. Если бы не пытался, если бы хоть раз позволил себе ее поцеловать, рассказать обо всем, как есть — что Женевьев для него всего лишь долг, что он сходит с ума по ней, по Софии, что готов просто быть рядом, даже если сможет касаться ее только по дружески, что это безумие, представлять, что он сможет касаться ее только по дружески — возможно, все повернулось бы иначе.
— Нет. Я ничего о ней не знаю.
Люциан трет виски, плотно сжимает губы, потом выдает:
— Я тебя очень хорошо понимаю.
Не считая того, что брат уже должен был набить ему морду, это последнее, что он ожидал услышать.
— Ты о чем?
— О чем… о ком. Неважно. — Люциан смотрит на него и сквозь него. Потом все-таки переводит взгляд прямо в глаза. — Я с тобой.
Это то, что он ожидал услышать еще меньше, но все
— Что? Нам уже пора?
— Нет, сейчас Ферган беседует с отцом Женевьев.
— М-да, — Люциан привалился к стене рядом с ним. Под взглядом Альгора приподнял брови: — Что?
— Мне нужно поговорить с твоим братом.
— Всем нужно поговорить с моим братом, — фыркнул он, но потом все-таки отлепился от стены. Повернулся к Сезару: — Я у себя. Если что.
— Вы не подрались. Это хорошо, — констатирует Альгор, когда за братом закрывается дверь.
— В моем нынешнем состоянии драка закончилась бы очень быстро.
— Твое нынешнее состояние — результат твоих действий. Во всех смыслах.
— Что я еще мог сделать, кроме как шарахнуть себя заклинанием после того, что случилось?
— Связаться со мной. Первое, что ты должен был сделать — связаться со мной. — От Альгора снова доносится вспышка раздражения, которую он тоже гасит. — Ладно. Это больше не имеет смысла. То, что случилось, ты исправить не можешь. Сейчас ты можешь только сделать правильный выбор.
Знать бы еще, какой он — правильный? Пойти к Софии? Умолять о прощении? Смешно. Такое не прощают. Хотя он готов на все, чтобы она простила, но это — слишком. То, что произошло — слишком.
Из окон льется тусклый свет, начинает накрывать дождь. Серость за окном словно стирает краски, переползая на стены, как гниль темной магии, приглушая теплый оттенок камня. Здесь, в тренировочном зале, все из камня.
— Сезар, — снова резко напоминает о себе Альгор, — скатиться в жалость к себе и тем более в ненависть к себе — проще простого. Гораздо сложнее взять на себя ответственность и продолжать жить.
Ха.
— А вы бы продолжили жить, если бы оказались на моем месте? А на месте Софии — Ленор Ларо?
Взгляд Валентайна темнеет. Наконец-то достаточно для того, чтобы ему врезать, но мощь темной магии вспышкой прокатывается по залу и затихает.
— Да.
— Да? — хмыкает Сезар. — Или это просто удачная ложь самому себе?
— Да, потому что пока ты жив, ничего не кончено. Пока жива она, все можно изменить.
— Не все. — Сезар сжимает зубы, но в этот момент доносится стук в дверь.
Заглядывает слуга и осторожно сообщает, что Ферган ждет их у себя.
Валентайн открывает портал к самым дверям, и стража разводит мерцающие магией гарды. Внутри помимо Фергана еще и Люциан, который, кажется, изумлен не меньше. Стоит им войти и остановиться перед застывшим, как изваяние, драконом, отец произносит:
— Вчера, когда после вашего ужина Женевьев сразу пришла ко мне, я думал, что все еще можно решить. Но после того, что случилось позже — уже нет. Ваша помолвка будет расторгнута официально, ты лишаешься статуса наследника и права наследовать престол. В ближайшее время будет объявлено о том, что ты женишься на Софии Драконовой.
Сезар не успел ничего даже сказать или просто вздохнуть, когда отец перевел взгляд на Люциана, едва уловимо повел мерцающими в полумраке дождливого дня глазами под тяжестью кожистых век.