Дахштайн
Шрифт:
– Добрый. Чем обязана? – спросила Грета на немецком.
Лицо мужчины казалось Грете знакомым, вот только где она его видела, не могла вспомнить.
– Фрау Фауст…
– Миссис Чейз, – поправила она.
– Прошу прощения. Я пришел, чтобы поговорить с вашим внуком, но не могу его найти в городе.
Как бы Грета ни готовилась к этому дню, она не смогла сдержать дрожи. Их все-таки нашли под другой фамилией, на другом конце света.
Покойному сыну повезло, на него Орден не успел обратить внимание. Теперь Дэну предстояло расплатиться вдвойне. Как себя вести
– Внук уехал путешествовать, мистер… Могу я узнать ваше имя? – она немного кокетливо улыбнулась, но мужчина не включился в игру.
Грета внутренне подобралась, ожидая от визитера чего угодно. Возможно, внука найдут в Праге. Главное, чтобы это произошло как можно позже. Дэниэлю двадцать один, нужно потерпеть полгода до следующего дня рождения и надеяться, что судьба будет к нему благосклонна. Миссис Чейз не хотелось посвящать Дэна в семейные тайны, но, похоже, она откладывала это так долго, что могла теперь и не успеть.
– Мистер Трим. Я представляю интересы одного итальянского общества. Думаю, вам известно его название. Скажите, пожалуйста, куда он уехал? Место, город?
– Вы же понимаете, что я не выдам местонахождение моего потомка?
Он сжал и без того тонкие губы так, что очертания рта почти пропали с хмурого лица.
– Вашего? Он потомок Фауста, и вы это знаете. Сына не уберегли, так дайте нам спасти Дэниэля.
– Это был несчастный случай! – вспылила Грета.
Открытие, что Орден следил за семьей, разбередило старые раны, которые с годами не заживали, грозясь поглотить миссис Чейз.
– Ну конечно!
– Дэн не нуждается в вашем спасении! Я защитила его.
– Сегодня я не настаиваю, но скоро за вами придут, и разговор примет совсем другой оборот. Даже стены сего заведения не смогут уберечь вас. Подумайте.
Он протянул визитку, задержав кусок картона в пальцах, когда Грета уже взяла ее.
– Надеюсь на ваше благоразумие. Времени почти не осталось.
Дэн
Утро понедельника в Праге – всегда нудные пробки, извивающиеся гигантским питоном. Я нервно стучал пальцами по рулю, слушая радио. Фразы диджея на чешском вызывали невольную улыбку.
– Venku je hnusne. Takze tesime se na hezke pocasi [4] .
Язык казался мне сложным, но отзывался внутри теплотой.
На время пробок я придумал личное развлечение: наблюдал за водителями и пассажирами соседних машин. Представлял по их внешности кто они, чем занимаются. Рисовал в голове своеобразные сценарии их жизни. Фил не понимал тяги воображать чужие драмы или комедии, а мне нравилось.
Я снова вернулся мыслями к пропавшей актрисе. Вспомнил, как друг ухлестывал за ней. Фил слишком много времени уделял охоте на девиц. Иногда я в шутку называл его маньяком, но надеялся, что исчезновение Миры не свяжут с Митсоном, все-таки они тесно общались, даже когда у девушки появился постоянный парень.
4
– Venku je hnusne. Takze tesime se na hezke pocasi (чеш.) – на улице дерьмовая погода, так что ждем хорошей.
Неделю назад мы обедали в «Кнедлине», и я случайно стал свидетелем разговора, которого не должен был услышать:
– Мир? Ты приедешь сегодня? – хрипло шептал Фил, пока остальные киношники делали огромный заказ за столом.
Я как раз выходил из уборной, а они стояли возле, за тонким простенком.
– Не могу! Я же сказала, что вчера был последний раз. У меня есть Ван Ли, и он мне нравится, – рассерженно прошипела девушка.
Злилась она, вероятно, из-за того, что они расставались уже десятый раз.
– Да брось! Неужели он может быть лучше меня?!
– Отвали!
Я хмыкнул: «Ничего себе, страсти-то какие», – и, как заправская сплетница, продолжил подслушивать.
– Скажи, что совсем не хочешь меня! – потребовал уязвленный друг.
Послышалась возня, и до моих ушей донесся звук пощечины. Я с трудом удержался от смеха. Филу редко отказывали. Возможно, это к лучшему. Он словно пес на сене – серьезных отношений избегал и девушке не давал шанса на другого парня. Чертов эгоист! В душе я всегда немного завидовал его любовным похождениям, хотя осознавал, что не хотел бы такого. Это не имело смысла.
Павильон «Баррандова», пражской киностудии, сегодня оглушающе пустовал. Я успел лишь припарковаться и подтянуть сползающие без ремня джинсы, когда появился Фил. Он больше походил на боксера среднего веса, чем на парня из съемочной команды. Широкие плечи, квадратная челюсть и короткая стрижка лишь дополняли образ. Все это вкупе с сощуренными глазами цвета опавшей листвы притягивали к нему противоположный пол так сильно, словно Фил был последней моделью смартфона, которую ждали из года в год.
– Вот ты где! – хлопнул он меня по плечу, отчего я поморщился.
Мы были в разных весовых категориях. Если Фил – накачанный красавчик, знающий себе цену, то я в сравнении с ним – худосочная стеснительная мямля. «Красавец и тощее чудовище», – смеялась над нами стервозная бывшая Митсона.
Я тогда пожимал плечами – никогда не придавал большого значения своей внешности. Хотя кому я врал? Конечно, в свои двадцать один мне хотелось выглядеть мачо. Но не судьба!
Друг щелкнул пальцами перед моим носом:
– Ау! Земля вызывает Дэна. Где ты снова витаешь? Пошли, кастинг уже начался. А нет, подожди!
У меня была поразительная способность: любая обувь на шнурках бунтовала против завязывания. И всегда, всегда шнурки правой ноги развязывались через пару минут быстрой ходьбы. Что я только ни делал, чтобы одолеть их, но все усилия были напрасны. Только Фила забавляло это еще с детства. И так уж повелось, что он чувствовал ответственность за меня, как за названого брата. Плевать, что кто думал: Фил всегда приседал на корточки и мастерски завязывал непослушные шнурки. Лишь после укрощения им те держались и какое-то время не бунтовали против законного хозяина.