Далекая мелодия
Шрифт:
Так началось безумное бегство по стране. Максим не мог задерживаться в городе больше чем на пару недель. Ему постоянно казалось, что пришельцы идут по его следу. Ведь они же знают, кто он. Максим часто смотрел на ночное небо, пытаясь разглядеть летающие корабли. Он запирал двери на все замки, зашторивал окна и никогда не включал верхний свет – только настольные лампы.
Через год и Софье стало казаться, что кто-то невидимый, но чрезвычайно опасный преследует их. Она чувствовала дыхание пришельцев за спиной, ощущала эту скрытую угрозу, это незримое преследование. И она тоже стала бояться открытых окон и большой толпы, стала осматривать номера в гостиницах, которые они снимали, открывать двери в ванную и туалет. Постепенно подходили к концу деньги, которые выплатили
Спустя еще несколько лет у Максима начал болеть позвоночник. Он жаловался на то, что кто-то цепляется за его нервы и рвет их. Ему казалось, что это пришельцы нашли способ уничтожить его. Он говорил, что это те самые светлячки, которых он видел внутри корабля. Один из этих светлячков забрался ему под кожу и теперь питался волокнами нервов на позвоночнике – такими вкусными, что просто объеденье. И Софья тоже начала так думать. Обследования врачей в нескольких городах кряду не дали никаких результатов. Врачи жали плечами и предлагали провести длительное обследование. Максим и Софья отказывались, ехали в другой город и там слышали то же самое.
В один из вечеров в маленьком городе, где была всего одна гостиница, Софья спустилась в ресторан, оставив мужа отдыхать, и заказала себе чашку кофе. Максим чувствовал себя плохо, и ей казалось, что стоит положить его в больницу на лечение – может быть, даже против его воли.
Она взяла газету, села за уютный столик, но, сделав всего два глотка, вдруг почувствовала, что случилось непоправимое. Сердце ее бешено колотилось в груди. В коридоре она услышала звуки далекой французской мелодии, нежнейшие переливы скрипки, и в этот же момент поняла, что муж ее мертв. Она замерла перед дверью, глотая слезы, поглаживая теплое дерево. Она боялась зайти так сильно, как не боялась в жизни ничего. Она не хотела верить в предчувствия. Она не хотела верить в тишину за дверью, которую нарушала только далекая мелодия, много лет назад связавшая навсегда их судьбы. И Софья беззвучно плакала, и слезы текли из голубых, еще видящих глаз, и она понимала, что все прошло и все закончилось. Потом она зашла в номер, чтобы в последний раз посмотреть на самого любимого человека в своей жизни. Смерть исказила черты его лица, но Софья, словно не замечая, долго гладила и целовала его щеки, губы и веки. Потом она вызвала врачей.
Спустя полгода Софья Николаевна вернулась в Ростов к дочери, чтобы в тишине и спокойствии завершить свою жизнь. Стремительно стареющая и впадающая в безумие, она отчего-то решила посвятить дочь в причины своего бегства. Она испытывала острейшую вину за то, что не дала ни дочери, ни двоим сыновьям достойного воспитания. Но чувство тревоги не проходило. Ей все еще казалось, что пришельцы высматривают ее через свои космические телескопы, ищут, вынюхивают. Вскоре она обнаружила, что тоже подвержена той таинственной болезни, от которой умер Максим. Кто-то терзал ее позвоночник. Наверное, светлячок. Она в панике решилась рассказать все Маше, но дочь приняла ее рассказы за безумный старушечий бред и заперла мать в комнате. Вскоре паралич сковал все ее тело, и Софья уже не могла двигаться. Она лежала в кровати, слушала радио и то и дело возвращалась к давно ушедшему прошлому.
Прибор лежал в коробке, под стопками белья. Ни Максим, ни позднее Софья не могли избавиться от него, точно так же как не могли избавиться от ощущения гнетущего страха. Максим вообще не мог представить, что когда-нибудь вновь дотронется до коробки, а Софья не могла найти в себе силы выбросить ее. Больше всего она боялась, что кто-нибудь другой найдет Прибор и воспользуется им.
В то утро, когда из пыльного радио раздались первые сообщения о нападении пришельцев, Софья Николаевна оживилась. Она давно ждала этого. С момента смерти мужа, а, может, даже раньше, но уже не помнила об этом.
Слушая, как дождь шелестит по крыше, Софья Николаевна мечтала только о том, чтобы кто-нибудь зашел в комнату. И когда пришла Маша, Софья была вне себя от счастья.
8
Едва Маша вложила странную плоскую штуку в ее руку, Софья Николаевна почувствовала, как ее выдергивает из тумана слепоты на яркий свет. Наверное, это были те ощущения, которые испытывал Максим, путешествуя между мирами.
Свет приближался, словно Софья Николаевна стремительно летела по длинному тоннелю. Она не слышала, как Маша, тихо положив коробочку у изголовья кровати, вышла из комнаты, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Она не слышала звуков пустеющего дома, шарканья тапочек по коридору, хлопанья дверей, тихих разговоров и шума автомобиля.
Свет окутал Софью Николаевну, и она впервые за много лет обрела зрение. Зрение чужака. Зрение пришельца.
Так, как видел Максим и как он это ощущал.
Софья много лет размышляла над тем, стоит ли попробовать проникнуть в разум чужака и посмотреть, что там происходит. Но у нее не хватало сил перебороть свой страх. Ведь пришельцы могли увидеть и ее тоже. Но теперь страх прошел. Пришельцы уже были на Земле, они захватывали города и пожирали людей. И не было смысла бояться, потому что теперь рано или поздно они придут сюда, ворвутся в запертую комнату и обнаружат на кровати парализованную девяностолетнюю старуху. Слава богу, если она к тому времени успеет умереть…
Софья увидела улицу, всю в осколках кирпича и стекла, увидела горящие машины и разрушенные дома. Из огромных дыр вместо окон стремился к небу густой черный дым. Еще она увидела трупы людей и пришельцев. Пыль смешалась с красной и изумрудной кровью. Всюду слышались треск автоматов, взрывы, чьи-то вопли, скрежет металла.
Чужак, глазами которого Софья Николаевна видела, бежал вдоль улицы, прячась в темноте. Он думал о том, что пора соединять кольцо окружения и уничтожить последние очаги сопротивления в Москве. Еще он радовался тому, что хитрая дезинформация о пришельцах, которые боятся воды, отлично сработала, и теперь будет вдвое легче перебить гражданское население. Чужак дышал дымом войны, его ноздри улавливали где-то среди пыли и мусора запах свежей человеческой крови, и это его невероятно возбуждало. Аж под животом чесалось.
Из-за куска бетонной стены с торчащими вверх арматурами раздались выстрелы, озарившие темноту яркими вспышками света. Чужак метнулся в сторону, но его зацепило пулей, фонтаном брызнула светящаяся изумрудная кровь. Кто-то радостно закричал из-за обломка стены. Чужак замер, насторожившись. Стал слышен шорох камней под ногами приближающегося.
– Левее заходи, – шептал кто-то, – таракан тут где-то затаился…
– Может, гранатой его?
Слева показался темный силуэт военного. В одной руке он держал автомат, второй держался за арматуру, пытаясь сохранить равновесие. Он слишком поздно заметил чужака. Пришелец стремительно кинулся на него, вспорол живот когтем и рассек шею. Военный захрипел, падая на землю, а пришелец уже навалился сверху, вдавливая несчастного в пыль, осколки и бетонную крошку, впиваясь клыками в голову, с хрустом ломая череп. Через секунду все было кончено. Путь свободен. За спиной раздались выстрелы, пришелец метнулся в сторону и побежал на четырех лапах в темноту, в дыры.
Выстрелы стихли, и пришелец остановился у стены, тяжело дыша. Из раны сочилась кровь, но он не боялся, потому что быстро регенерировал. Он испытывал чувство невероятного удовлетворения от недавнего убийства. Этим чужак жил, к этому стремился. Он хотел еще.
И тут чужак насторожился.
Софья Николаевна почувствовала, как сознание чужака нащупывает ее сознание в глубине своего мозга. Но почему-то она уже не боялась. Она твердо знала, что этот пришелец не сделает с ней ничего. А вот она… Она тоже хотела испытать сладкое чувство мести. За мужа. За уничтоженную жизнь. За любовь, которая началась и закончилась под звуки французской мелодии. За саму себя, прикованную к постели, сошедшую с ума от гнетущего много лет страха… Да неужели мало причин убить этого чужеземного выродка?!