Далекий светлый терем (сборник)
Шрифт:
– А здесь? – поинтересовалась она вяло.
– Ха, похожи они на стометровые?
Он спрашивал требовательно, и Елена послушно измерила их взглядом.
– Метров тридцать пять, наверное, – в голосе ее была неуверенность.
– Двадцать метров, – поправил Шушмаков горько. – Всего лишь двадцать!
Он остановил машину перед воротами. Елена заглянула напоследок в зеркало, кокетливо улыбнулась и только тогда оставила уютное сиденье. Шушмаков нетерпеливо ждал, хмурился, и она, задабривая, спросила:
– А как же положение, что любое изменение технологии должно быть одобрено санитарной инспекцией?
Шушмаков взглянул на нее так, словно она вдруг встала на уши:
– О каком изменении технологии речь? Хотя бы законы выполняли… Свои же проекты! Видите эти трубы? Посмотрите еще раз и увидите наши с вами права.
Елена ощутила, что слюна во рту густеет, на зубах поскрипывает. Она неловко сплюнула под ноги. Комок слюны был бурый.
– Да, запыленность выше допустимых норм, – кивнула она примирительно.
Он зло оглянулся на нее. Лицо у него пожесточело еще больше. Нет, она так переживать не станет. Не такой уж он и старый, а как старик. Для нее цвет лица важнее, чем проблемы…
– Иногда мне кажется, – бросил он желчно, – что наши должности существуют только для отчета в ООН. Ну, там тоже есть комиссии по охране окружающей среды. А на самом деле мы должны лишь получать зарплату, сидеть и сопеть в две дырочки!
– Ну что вы, – сказала она, а в голове мелькнуло пораженное: это же всякий первокурсник знает! Потому и ломятся на эту должность, ибо платят как раз за то, что работать не надо. Боже, какие наивные люди старшего поколения! А еще хотят, чтобы мы у них чему-то учились.
В проходной они сунули удостоверения в регистрирующий блок. Через две-три секунды вспыхнуло: «Идите».
За дверью открылся заводской двор. На пустом пространстве – три одиноких корпуса. Во дворе тихо: ни машин, ни людей.
– Дело даже не в засорении воздушного бассейна, – сказал Шушмаков с болью. – Хуже!.. Река рядом мертвая. Такие сточные воды, что я и не знаю… Не только рыбу и раков отравили, а саму воду убили. Все убивают! А отходы – вот уж яд, так яд! – закапывают тут же во дворе. Вроде бы хорошо, что зарывают, но под почвой родниковые воды – кровь земли… А кровь расходится по артериям, опять же попадает в родники, ручьи, речки, озера…
Они медленно шли вдоль корпуса. Елена заметила, что Шушмаков все посматривает по сторонам.
– Кого-то ищете?
– Да, – ответил он неохотно. – Сегодня должен пожаловать директор. Он-то нам и нужен. Не с автоматами же говорить!
– А где его искать?
– Давайте заглянем в операторскую.
В операторской было пусто. Елена уважительно и со страхом смотрела на огромные ЭВМ, что руководили технологическими операциями. Тысячи экранов, сотни тысяч сигнальных лампочек, циферблатов, десятки пультов… Как хорошо, что не пошла в математический, хотя там вовсе недобор!
Не оказалось директора и в первом корпусе. Елена натерла ногу, прихрамывала, плелась сзади, злясь на требовательного старшего санитарного врача.
– Его может не оказаться и во втором, – сказал Шушмаков угрюмо. – Если не будет в конвертерном, пойдем в разливочный.
На счастье Елены, едва вошли в цех, вдали увидели плотную фигуру. Шушмаков было ринулся, но Елена заохала, прислонилась к воротам, и Шушмаков замахал руками, подзывая директора.
Седой, располневший, но с моложавым лицом, директор бодро приблизился, галантно поцеловал Елене пальчики.
Шушмаков и рта не раскрыл, как директор бросил задиристо:
– Не придирайтесь, таков проект. Так строили, так приняли. Думаете, заводчане главнее всех: будут реконструировать?
Он заговорщицки подмигнул Елене. У нее на душе потеплело. Вот человек! И к тому же внимательный мужчина. Не то что этот…
Шушмаков спросил жестко:
– А что вы скажете насчет катализаторов?
– При чем тут катализаторы? – удивился директор. – Послушайте, да у нас дама устала! Пойдемте ко мне, там кабинет по старому образцу… Коньячок на примочку отыщется.
Он изысканно подхватил Елену под руку. Шушмаков продолжал обвинять, но голос его прозвучал неубедительно:
– Когда вы только начали их применять, все было кое-как в норме, даже сброс в реку не превышал санитарных норм. А теперь?
Директор осторожно пожал плечами, так, чтобы не отодвинуть Елену, что тесно прижималась к его локтю при ходьбе.
– Катализаторы… С ними прогрессивней! А прогресс в технике, как ни прискорбно, приносит и некоторые неприятности. Шум, газы, излучения…
Шушмаков запустил им в спины:
– Какой же это прогресс, если он приносит людям неприятности?
Директор шагал, не оглядываясь. Получалось, что санитарный врач бежал за ним, как щенок. Шушмаков понял невыгодность своего положения, догнал, пошел рядом.
– Завод нельзя остановить, – сказал директор. – Он наше бытие, наш металл, без него остановятся все другие заводы.
– Ой, не скажите! Вас накажет природа.
– Это поэзия!
– Поэзия нередко угадывает точнее, чем компьютеры!
Они вошли в домик заводоуправления, который даже не успел постареть: завод на полную автоматизацию перевели совсем недавно. Директор распахнул дверь в большой кабинет, запустевший, мрачноватый без хозяина.
Он не соврал: в шкафу в самом деле отыскалась запыленная початая бутылка коньяка. Быстро и умело сделал примочку Елене на пятку, вопросительно взглянул на Шушмакова:
– Хотите по рюмочке?
– С отравителями не пью, – отрезал Шушмаков.
– Я отравитель? Ну уж вы, батенька, загнули…