Далекий светлый терем (сборник)
Шрифт:
– Как они, а? – сказал механик сдавленно. – Только взглянули на нас и – враз по-нашему! Вот она – сверхцивилизация, вот они – звездники…
Звездники относились доброжелательно, на вопросы отвечали, в хранилищах научили пользоваться аппаратурой для считывания информации. Сами же, однако, ничего не навязывали, по-прежнему оставляя свободу выбора и действий.
Максимов держался на лошадиных дозах тонизатора. Он хаотично перебирал все, начиная от древних книг до записей на атомном уровне. Даша охотно взяла на себя роль няньки, которая подает обед прямо к экрану информария. Капитан хмурился, наконец махнул на них рукой и покинул здание.
Штурман, которому он наконец разрешил покинуть корабль, пригнал скоростной вертолет, и они вдвоем прыгали из города в город, с континента на континент. Толку от этого все равно не было, понять в технике звездников, равно как и в общественном устройстве, удавалось мало, но теперь даже капитан, при всей своей тревоге за экипаж, убедился, что от них ничего не скрывают, и лишь свои мозги виной, что не вмещают сверх того, что могут вместить.
Еще, к своему безграничному удивлению, удалось выяснить, что на планете целых шесть государств со своим устройством. Правда, так и не удалось выяснить, что за устройства и где границы государств: везде принимали одинаково, везде улыбались, везде разрешали пользоваться хранилищами информации.
Через неделю капитан выпустил еще две группы исследователей. Теперь штурман вернулся в опустевший корабль и оттуда поддерживал со всеми видеосвязь. Максимов похудел, глаза его ввалились, но он пел за работой, и Даша никогда не видела его таким счастливым.
Капитан был единственным, кто даже не пытался проникнуть в сокровищницы знаний. Он взял на себя охрану, как он определил свои функции, и целыми днями слонялся вокруг информариев, где трудились земляне, присматривался к всегда приветливым звездникам.
Высокий, мускулистый, в черном облегающем комбинезоне, с каменным лицом и холодными глазами, он и раньше вызывал неприязнь постоянными требованиями соблюдать дисциплину, порядок, субординацию. Если штурман и механик принимали это как должное, то остальные, непрофессионалы, чувствовали раздражение.
У Даши капитан сначала вызывал двойственное чувство. С одной стороны, импонировала суровая решительность, непреклонность, с другой стороны – отталкивал узколобый педантизм в соблюдении правил внутрикорабельной жизни. Когда же в экспедиции появился блистательный Максимов с его абсолютным неприятием дисциплины, она окончательно сделала выбор и с капитаном с тех пор здоровалась подчеркнуто вежливо и предельно холодно.
В работе пронеслась еще неделя. Максимов перешел в дальний информарий, где накапливались труды по философии, этике, механик почти неотлучно находился при вездеходе, наотрез отказавшись знакомиться с транспортом звездников, «чтобы не расстраиваться зазря», и капитан выбрал момент, чтобы подняться в отдел техники, где Даша напряженно изучала планы, таблицы и диаграммы, пытаясь ухватить хотя бы общие принципы работы механизмов звездников.
Зал был огромный, пустой, экраны и считывающие механизмы стояли только под стенами. Даша торопливо просматривала каталог, все больше углубляясь в историю, в надежде найти аналогию с земными устройствами, капитан прохаживался взад-вперед, искоса посматривая на девушку. В этот момент никто не видел его лица, и он мог позволить себе выглядеть не таким твердым и суровым.
Вдруг в коридоре послышался тяжелый топот. Капитан напрягся, мгновенно оказался возле Даши.
В зал вбежали золотые гиганты, вспыхнуло сияние. Но лица звездников были как грозовые тучи, глаза метали молнии. В руках мелькали металлические прутья, обломки труб.
Капитан инстинктивно закрыл собой Дашу, рука легла на рукоять бластера. Глаза у Даши были круглые от страха, как два блюдца.
– Что им нужно?
Мимо пронесся золотокожий гигант. Пахнуло теплом, земляне ощутили покалывание в теле, но тут в зале грохнуло, а гигант на бегу ударил железным ломом прямо по экрану информария. Гулко и страшно ухнуло, посыпались осколки. За черным провалом блеснули сиреневые кристаллы.
По всему залу гремело, взрывалось. Золотые гиганты остервенело крушили аппаратуру, рвали провода, ломали приборы, под ногами жутко хрустели кристаллы. Кто-то с наслаждением всаживал из короткой трубочки атомные пули в компьютеры, экраны, аппаратуру, там ахало, плазменно-белые вспышки озаряли зал, по стенам метались черные тени, на пол рушились обломки немыслимо сложных приборов, брызгала цветная жидкость, страшно кричали квазиживые механизмы…
Капитан с силой придавил Дашу лицом к своей груди, не давая ей повернуть голову. Мускулы его окаменели, ныли, сжавшись от абсолютной беспомощности, но гиганты не обращали на них внимания, рушили механизмы, стреляли, ломали, уничтожали, кто-то зло оттолкнул их, но, видимо, этим спасал, ибо тут же на это место с грохотом и лязгом обрушилась целая стена из крохотных экранов, металлических конструкций, на полу вспыхнули и рассыпались зеленой пылью детали…
– Что это? – простонала Даша.
– Тихо-тихо, успокойся. Все потом.
– Почему они?
– Да замолчи же!
Пахло горелым железом. В зале вспыхивало багровым. Двое гигантов прошли мимо землян к выходу. Грохот утихал, звездники бросали орудия уничтожения, переговаривались, медленно покидали разрушенный информарий.
Мимо прошел гигант – прекрасный, горячеглазый, он все еще сжимал железный прут, болтался по ветру разорванный рукав. Даша перехватила его взгляд, спросила отчаянно:
– Что случилось?
Звездник на миг остановился, окинул обоих взглядом. Его губы неохотно разжались:
– Не поймете… Мы – лишь придатки машин. Они нас… поработили.
Даша вскрикнула:
– Они? Вас?
– Да.
– Но это же вы их рушили…
Гигант, уже уходя, оглянулся, глаза его были глубокие и грустные:
– Еще не поймете. Не буквально рабство, как у вас, а… вам, наверное, еще трудно понять.
Он ушел, в зале было мертво. Под ногами хрустело, помещение усыпали осколки. В стенах зияли дыры, кое-где свисали оплавленные конструкции.
Вечером капитан устроил экстренное совещание. Максимов, Даша, механик присутствовали лично, остальные – на экранах. Капитан нетерпеливо дождался, пока все отрапортуют о готовности докладывать, и сказал резко:
– Внимание!.. Объявляю чрезвычайное положение. На планете свирепствует жесточайшая… война.
Он сказал это резко, с нажимом, но все смотрели непонимающе. Механик прервал молчание:
– Капитан, я правильно понял? Война?
– Да.
– Но кто… установил?