Далекое эхо

Макдермид Вэл

– Я инспектор Макленнан, а это констебль Бернсайд. Нам нужно немного поговорить с вами относительно того, что произошло сегодня. – Он кивнул в сторону Бернсайда. – Мой коллега станет делать заметки, и потом мы подготовим протокол, чтобы вы подписали.

Зигги кивнул:

– Ладно. Спрашивайте. – Он выпрямился на стуле. – Нельзя мне попросить чашку чаю?

Макленнан повернулся к Бернсайду и утвердительно наклонил голову. Бернсайд встал и вышел из комнаты. Макленнан откинулся на стуле и внимательно посмотрел на свидетеля. Странно, как

повторяется мода на прически. Темноволосый юноша напротив него ничем не выделился бы из толпы его молодости. На взгляд Макленнана, он ничуть не походил на поляка. У него была бледная кожа и румяные щеки жителя Файфа, хотя карие глаза смотрелись необычно в сочетании с таким цветом лица. Широкие скулы придавали его лицу экзотический вид. Он чем-то напоминал русского танцовщика Рудольфа Нурофена… или как там его…

Бернсайд вернулся почти мгновенно.

– Сейчас принесут, – сказал он, садясь и снова берясь за перо.

Макленнан положил руки на стол и сплел пальцы.

– Сначала личные данные. – Они быстро записали предварительные сведения, а затем инспектор сказал:

– Ужасная история. Вы, наверное, сильно потрясены.

Зигги почувствовал, что его затягивает трясина клише.

– Можно сказать так.

– Я хочу, чтобы вы изложили мне своими словами, что произошло сегодня ночью.

Зигги откашлялся:

– Мы возвращались пешком в Файф-парк…

Макленнан прервал его поднятием ладони:

– Начните немного пораньше. Расскажите обо всем вашем вечере. Хорошо?

У Зигги упало сердце. Он надеялся, что сможет обойти их визит в «Ламмас-бар».

– О'кей. Мы четверо живем в одном здании общежития в Файф-парке и потому обычно едим вместе. Сегодня была моя очередь готовить. Мы поужинали яичницей, чипсами и бобами, а около девяти часов отправились в город. Мы собирались попозже сходить на вечеринку, а сначала хотели выпить пива.

Он замолчал, чтобы удостовериться, что Бернсайд все записывает.

– Куда вы отправились выпить?

– В «Ламмас-бар». – Эти слова тяжко повисли в воздухе.

Однако Макленнан никак на них не прореагировал, хотя почуял, что пульс участился.

– Вы часто там выпиваете?

– Довольно регулярно. Пиво там дешевое, и они охотно обслуживают студентов, не то что в других местах.

– Значит, вы видели там Рози Дафф? Убитую девушку?

Зигги пожал плечами:

– Я, по правде говоря, не обратил внимания.

– Как? Такая красотка, а вы ее не заметили?

– Когда настала моя очередь заказывать, обслуживала не она.

– Но вы наверняка разговаривали с ней в прошлом?

Зигги глубоко вздохнул:

– Как я уже сказал, я никогда не обращал на нее внимания: меня не тянет болтать с подавальщицами в баре.

– Они вам не ровня? Так, что ли? – мрачно уточнил Макленнан.

– Я не сноб, инспектор. Я сам вырос в муниципальном доме. Просто мне не в кайф разыгрывать парня-мачо в пабе. О'кей? Да, я знал, кто она, но все наше общение ограничивалось фразой: «Пожалуйста, четыре пинты „Теннентса“».

– А из ваших друзей кто-нибудь проявлял к ней интерес?

– Я особо не замечал. – Зигги насторожил такой поворот допроса.

– Итак, вы выпили несколько пинт в «Ламмасе». А потом?

– Как я уже говорил, мы отправились на вечеринку к Питу, третьекурснику с математического, знакомому Мэкки. Он живет в Сент-Эндрюсе на Лермонт-Гарденс. Номера дома я не знаю. Мы добрались туда где-то около полуночи и ушли около четырех утра.

– На вечеринке вы все время держались вместе?

Зигги фыркнул:

– Вы когда-нибудь бывали на студенческих вечеринках, инспектор? Знаете, как это выглядит? Вы толпой вваливаетесь в дверь, получаете по пиву и рассредоточиваетесь. Потом, когда решаете, что с вас хватит, смотрите, кто еще на ногах, собираетесь кучей и, шатаясь, выходите в ночь. Пастухом, притом хорошим, обычно бываю я. – Он иронически усмехнулся.

– Значит, вы вчетвером пришли и так же вчетвером ушли, но вам неизвестно, что делали другие в промежутке?

– Да, в общем, так и есть.

– И вы не можете поклясться в том, что никто из них: не отлучался и не возвращался потом обратно?

Если Макленнан ожидал, что Зигги встревожится, то ему пришлось разочароваться. Вместо этого тот задумчиво склонил голову набок.

– Наверное, нет. Нет, – признался он. – Я большую часть времени провел в оранжерее в задней части дома. Там были я и двое ребят-англичан. Простите, не припомню их имен. Мы разговаривали о музыке, о политике… Когда дошли до шотландской автономии, здорово разгорячились… можете себе представить… Я несколько раз ходил на поиски пива, заглянул в столовую, чтобы перехватить еды… Но, нет, я не был сторожем брату моему.

– А вы всегда возвращаетесь домой вместе? – Макленнан задал вопрос наобум, но сразу понял, что попал в точку.

– Ну если кто-нибудь с кем-нибудь не сбежал.

«Он явно заговорил в оборонительном тоне», – подумал полицейский.

– И часто такое случается?

– Иногда. – Улыбка Зигги стала несколько напряженной. – Ну-у, мы же нормальные здоровые полнокровные молодые парни. Сами понимаете.

– Но обычно вы отправляетесь домой вчетвером? Очень удобно.

– Знаете, инспектор, не все студенты помешаны на сексе. Некоторые понимают, как им повезло, что они здесь оказались. И мы не хотим протрахать свое будущее.

– То есть вы предпочитаете общаться друг с другом? Там, откуда я родом, сочли бы вас голубыми…

Самообладание на миг оставило Зигги.

– Ну и что? Это не противозаконно.

– Это зависит от того, что вы делаете и с кем, – произнес Макленнан. Всякое дружелюбие исчезло из его голоса.

– Послушайте, какое отношение это имеет к тому факту, что мы наткнулись на тело умирающей молодой женщины? – требовательно спросил Зигги, наклоняясь вперед. – На что вы намекаете? Что мы геи и потому изнасиловали и убили эту девушку?