Далет-эффект
Шрифт:
Истина лежала где-то посередине, то есть отчасти верно было и то и другое. Годы шли, и ей становилось понятно, что в жизни все не так просто, как кажется в юности. Она давно уже была замужней женщиной, вела домашнее хозяйство и принимала противозачаточные пилюли, и хотя временами все это наскучивало, но несчастной она себя не чувствовала.
И все-таки Марта оставалась гражданкой Соединенных Штатов – возможно, это и было источником чувства вины. Если она любит Нильса, а Марта была уверена в этом, то почему бы не сделать следующий шаг и не принять датское подданство? Говоря по правде, она не слишком задумывалась над
Так почему же она не поменяла гражданство? Была ли это тонкая нить, за которую она держалась и которая связывала ее с родителями, с прошлой жизнью? Или маленькая лазейка, означавшая, что у нее до сих пор оставались сомнения насчет их брака? Вздор! Нильс никогда не упоминал об этом – она вообще не могла припомнить, чтобы они хоть раз заговорили на эту тему. Но чувство вины не оставляло ее. Марта регулярно возобновляла свой паспорт, что превращало ее в иностранку, проживающую в Дании, и раз в год улыбающийся сыщик из отделения криминальной полиции ставил в него штамп, продлевающий срок пребывания в стране. Может, причина ее беспокойства заключалась в том, что это была именно криминальная полиция? Вряд ли. Обычное правительственное учреждение. Будь это любая другая контора, ее чувства не изменились бы. А теперь в американском посольстве возникли какие-то вопросы по поводу паспорта, и она направлялась туда. Вот об этом она и не сказала Нильсу.
Утренний час пик кончился, и движение было небольшим, так что Марта приехала к посольству еще до десяти. Рядом нигде не оказалось свободного места для парковки, и в конце концов она поставила машину двумя кварталами дальше. Дождь уменьшился и перешел в обычную изморось, которая могла сыпаться неделями. Марта надела пластиковые сапожки – она всегда держала их в машине – и достала зонтик. Для такси слишком близко, а пешком очень утомительно. Сделав глубокий вдох, она открыла дверцу. Дождь сразу забарабанил по прозрачной ткани зонтика.
Вестибюль, как всегда, был пуст, и регистраторша за большим столом с холодной невозмутимостью, свойственной всем портье, смотрела, как Марта щелкала мокрым зонтом и рылась в сумочке в поисках листка бумаги.
– Меня пригласили зайти, – сказала она, разворачивая листок и смахивая с него табачные крошки, – к мистеру Бакстеру в десять часов.
– Пройдите через эту дверь, поверните налево, кабинет номер сто семнадцать. В конце коридора.
– Спасибо.
Хотя Марта старательно отряхивала зонтик на коврике у входа, мокрый след продолжал брызгами тянуться за ней по мраморному коридору. Дверь в комнату сто семнадцать была широко открыта, и она увидела долговязого человека в очках с темной тяжелой оправой, который склонился над письменным столом, сосредоточенно изучая лежащий перед ним лист бумаги.
– Мистер Бакстер?
– Да, заходите, пожалуйста. Разрешите мне повесить ваш плащ, а то он совсем промок. Ну и погодка! Иногда мне кажется, что вся эта страна того и гляди уплывет в море. – Он поставил раскрытый зонтик на свою мусорную корзину, повесил плащ и закрыл дверь. – Итак, вы…
– Марта Хансен.
– Ну конечно! Я ждал вас. Садитесь сюда, пожалуйста.
– Я
– Вы позволите взглянуть на него?..
Марта передала Бакстеру свой паспорт и наблюдала, как он переворачивает страницы и пытается прочесть смазанные визы и печати таможен. Потом он сделал какие-то пометки на желтой промокательной бумаге.
– Вы, похоже, любите путешествовать, миссис Хансен.
– Это благодаря мужу, он пилот САС. Билеты нам почти ничего не стоят, так что мы много разъезжаем.
– Вы счастливая женщина. – Он закрыл паспорт и посмотрел на Марту, подняв брови над оправой очков. – Послушайте, ведь ваш муж – Нильс Хансен, датский летчик? Тот самый, о котором столько писали в прессе?
– Да. С моим паспортом что-то не так?
– Нет-нет, все в порядке. Вам действительно повезло – быть женой такого человека. Скажите, а этот кулон, который вы носите, – он с Луны? Его фотографии обошли все газеты.
– Да. Хотите посмотреть?
Она сняла цепочку через голову и протянула кулон Бакстеру. Это был обычный кристалл вулканической породы, необработанный обломок, вставленный в серебряную оправу. Камень из другого мира.
– Я слышал, вам предлагали за него пятизначные суммы. Будьте поосторожнее с ним. – Он вернул ей кулон. – Мне хотелось взглянуть на ваш паспорт просто для проверки. У нас возникли осложнения с паспортом, у которого почти такой же номер. Мы должны были убедиться, понимаете? Надеюсь, я не причинил вам излишнего беспокойства?
– Нет, разумеется.
– И все же я приношу свои извинения. Но вы знаете, как это бывает. Такие вещи никогда не могли бы случиться дома, но, когда американские граждане живут за границей, приходится много времени тратить на бумаги. – Бакстер похлопал паспортом по столу, не делая, однако, попытки вернуть его Марте.
– Мой дом здесь, – с вызовом сказала она.
– Ну конечно. Я просто неудачно выразился. В конце концов, ваш муж – датчанин. Хотя вы все же сохранили американское подданство.
Он улыбнулся Марте, потом отвернулся к окну и посмотрел на падающий дождь. Она крепко стиснула ладони поверх сумочки и ничего не ответила. Бакстер повернулся обратно, и Марта вдруг заметила, что у него абсолютно пустая улыбка, без проблеска сочувствия или доброжелательности. Бутафория – такая же, как и стекла в оправе, придающие ему вид этакого умника-очкарика.
– Вы, должно быть, преданная американка, – сказал он, – если решили не менять гражданство, несмотря на брак с иностранцем – вы замужем уже семь лет, не так ли? Я не ошибаюсь?
– Я… я никогда не задумывалась над этим, – еле слышно прошептала она, удивляясь самой себе. Почему она не скажет ему, чтобы он не лез не в свое дело? Не заберет паспорт и не уйдет отсюда? Может быть, потому, что Бакстер произнес вслух то, в чем она не решалась признаться самой себе?
– Вам нечего стыдиться. – На его лице снова появилась улыбка. – Преданность родине может казаться старомодной, но от этого она не утрачивает своей ценности. И не верьте, если вас попытаются в этом разубедить. Нет ничего плохого в том, что вы полюбили своего мужа, в чем я не сомневаюсь, вышли за него замуж и все-таки сохранили американское гражданство, данное вам от бога. Никто не сможет лишить вас его, так что не отказывайтесь от него сами.