Дали
Шрифт:
Трудно с ним не согласиться. Да, можно увидеть лунное мертвенное безмолвие, имея перед собой гладкую поверхность свежей картофелины. Если в лесу присмотреться к старому прогнившему замшелому пню, увидишь великолепный горный пейзаж.
Красочное изображение определенной местности еще не становится произведением высокого искусства. Тут вполне достаточно иметь хорошо выполненную фотографию. О воздействии пейзажа на человека Сальвадор Дали написал вдохновенно:
«Точно так же на человеческой более или менее круглой голове мы видим не сто носов, торчащих в разные стороны там и сям, а всего один нос. Столь же уникален
В чем же первородная красота и уникальность этого чудного пейзажа? В костяке — и только в костяке. Каждая скала, каждый холм здесь сделаны так, словно их выписал сам Леонардо! А ведь один костяк, и более ничего! Почти никакой растительности. Лишь кое-где хилые оливы — как седые в желтоватых отсветах волосы, они венчают мощные лбы холмов, изборожденные глубокими морщинами тропинок, кое-где заросших чертополохом».
После этого гимна пейзажам любимых Сальвадором Дали гор, холмов и побережий района Кадекеса невольно возникает вопрос: почему же художник не пожелал воспеть их в своих картинах? Нечто подобное в некоторых его работах присутствует, но лишь косвенно.
Дали не подтвердил приведенные выше слова делом. Значит, великолепные ландшафты не вдохновляли его настолько, чтобы оставаться с ними наедине, «на пленэре» и проникать мысленно в их суть, в тот замысел природы, благодаря которому возникли эти скалы, холмы, лагуны.
Он упомянул о сочетании геологического типа с типом цивилизации. Мысль интересная и отчасти разработанная историками. Почему бы не попытаться выразить ее языком живописи? По какой-то причине Дали не увлекла такая творческая задача.
В поздние годы он создал гигантское эпическое полотно (410 х 284 см) «Открытие Америки усилием сна Христофора Колумба». Но на столь обширном поле природа, в сущности, отсутствует, да и цивилизация представлена условно. Обилие мачт и крестов, на переднем плане разъеденный ржавчиной глобус и молодой человек со стягом, на котором в образе Мадонны изоображена Гала.
Не для того ли Колумб открыл Новый Свет? Возможно, к тому времени у художника ослабла сила воображения? Вряд ли дело только в этом.
Значительно более интересна по мысли другая его работа: «Геополитическое дитя, наблюдающее рождение Нового человека». Однако она не имеет отношения к конкретным проявлениям земной природы, а по своей философской сути заслуживает обстоятельного разбора.
Короче говоря, ландшафты, о которых на словах он отзывался восторженно, в его картинах присутствуют как антураж, обезличенно, декоративно. Пейзаж как таковой остался вне его творчества.
То же можно сказать и о социально-политических темах. Современник двух мировых войн, нескольких революций в разных странах, гражданской войны на родине, он словно ничего этого не заметил, вернее, не счел нужным выразить в своих работах (если не считать нескольких исключений).
Автопортреты в стиле импрессионизма
Запись в дневнике Сальвадора за 1921 год: «Нет сомнения, что я абсолютно артистический тип, живущий для того, чтобы «позировать»… Я «позер» в манере одеваться, говорить и даже в моей живописной манере».
Ана Мария Дали так описывает старшего брата той поры: «Бледное лицо, узкий овал, подчеркнутый вертикалями бакенбард, и зеленые глаза — живые, проницательные, все видящие насквозь». Одна из наиболее ранних и в то же время популярных картин Сальвадора Дали — «Автопортрет с рафаэлевской шеей» (1921).
Рафаэль в 1506 году запечатлел себя на темном фоне мечтательным юношей женственного облика (ему тогда было 23 года и жить оставалось 14 лет). Его шея вполне пропорциональна. Он определенно — не позер, а более всего похож на романтического мыслителя.
Каким же увидел себя Сальвадор Дали в 1921 году? Автопортрет исполнен в стиле импрессионизма, на фоне дальней бухты и города Кадакеса, — розовых в лучах заката. Шея нарочито удлиненная и мощная, как у атлета. Лицо сравнительно широкое, мужественное, взрослое, с пристальным взглядом под неестественно длинными бровями.
Возможно, таким он хотел бы видеть себя: взрослым, независимым, сильным и мужественным. Тогда ему было 17 лет, атлетическим сложением не отличался, равно как мужеством, а материально полностью зависел от отца. О его высоких притязаниях свидетельствуют уже одно его упоминание Рафаэля и перекличка с его автопортретом. Хотя смотрят они в разные стороны.
В том же 1921 году написал Сальвадор автопортрет в мягких тонах и более напоминающий Рафаэля, по крайней мере, благодаря задумчивому выражению лица и общему лирическому тону. Но не счел нужным делать какие-либо ссылки: по-видимому, больше нравился сам себе в ином облике. Хотя, на мой взгляд, в данном случае он отчасти раскрыл свою душу.
Ныне немало найдется людей, удостаивающих и Рафаэля, и Дали одним титулом — гений. Из художников эпохи Рафаэля гениями можно с полным основанием называть Боттичелли, Босха, Дюрера, Тициана, Леонардо, Микеланджело. В XX веке наиболее прославлены Пикассо и Дали.
Казалось бы, «Автопортрет с рафаэлевской шеей» пророческий. Весной 1920 года Дали записал в дневнике: «Может статься, я буду не понят и презираем, но я стану гением, великим гением. Я уверен в этом». Не случайно он сопоставлял себя с Рафаэлем.
Насколько оправдались притязания Сальвадора? Приведу описание одной знаменитой картины:
«Приходит мысль, что эта картина родилась в минуту чуда: занавес раздвинулся, и тайна неба открылась глазам человека. Все происходит на небе; оно кажется пустым и как будто туманным, но это не пустота и туман, а какой-то тихий, неестественный свет, полный ангелами… Будь младенцем, будь ангелом на земле, чтобы иметь доступ к тайне небесной. И как мало средств нужно было живописцу, чтобы произвести нечто такое, чего нельзя истощить мыслию! Он писал не для глаз, все обнимающих во мгновение и на мгновение, но для души, которая чем более ищет, тем более находит».