Дальний берег Нила
Шрифт:
– Ира… – чуть задыхаясь, проговорил он. – Я…
Она подняла руку, и Нил замолчал.
– Мы, кажется, договаривались ровно на восемь. Сейчас без четверти. У меня есть пятнадцать минут. Ждите здесь.
Она толкнула высокую резную дверь и исчезла за ней.
Нил постоял, выкурил сигарету, вздохнул, посмотрел на часы.
Потом тоже вошел в храм…
Изнутри собор Сан-Сюльпис казался еще больше, чем снаружи. Лишь по периферии вокруг нефа лепились маленькие, невысокие ниши, каждая со своим алтарем, со своими плитами и надгробиями, со своими статуэтками и барочной живописью, замещающей в здешних церквах иконы. Нил, человек совершенно невоцерковленный, не знал, как они, эти ниши, называются, – в голове вертелись какие-то «притворы» и еще почему-то «базилики».
Чувствуя себя полным идиотом, Нил подошел к огромному ларю в центре зала, взял свечу, бросил в щелочку для монет положенные десять франков.
Ему некстати вспомнились две комсомольские дуры из курсового бюро, тайком бегавшие на Смоленское кладбище писать записочки Ксении Блаженной. «Ксюшенька, помоги спихнуть диамат!.. Ксюшенька, сделай так, чтобы Петров на меня посмотрел…»
Ксюшенька, помоги мне…
Он зажег свечу зажигалкой, медленно двинулся вдоль ниш.
Ксюшенька, помоги мне…
Поставил свечу рядом с другими, прямо, крепко вжав в углубление.
Ксюшенька… или кто там еще… дай мне увидеть Лиз!
Он поднял голову и тут же увидел Иру.
Она сидела в первом ряду выставленных, словно в кинотеатре, стульчиков перед пустой белой стеной. Голова ее была опущена, руки молитвенно сложены, губы что-то шептали.
Взгляд его пополз вверх по белой стене.
И остановился.
Наверху, почти под самыми сводами он увидел деревянный барельеф.
Держа в руках младенца и попирая босой ногой голову змея, стояла на огромном яблоке Лиз.
Она чуть заметно улыбалась ему.
Только, конечно, это была не Лиз, а Дева Мария.
Но это уже не имело значения.
Быстрым шагом он вышел из храма…
Сжав ладонями виски, Нил сидел на чугунной скамейке сквера Сан-Сюльпис и даже не слышал шума фонтанных струй. Тем более не заметил, как к нему приблизилась рослая молодая женщина в черном шарфе, повязанном на голове.
– Извини, – с улыбкой сказала Ира, развязывая шарф. – Я потеряла счет времени.
Нил сосредоточенно оглядел ее. Он не понимал, что это за женщина и зачем она нужна ему.
– Пойдем же скорее.
– Куда?
– Как это – куда? Для начала в кабачок на Шерш-Миди. Это рядом.
– Зачем?
– О, боже!.. Или это не ты звонил мне сегодня.
– Сегодня… Да, это я звонил. Пойдем, конечно.
– Ах, какой ты странный…
Ее высокие каблуки зацокали по булыжникам сквера.
«И все же она едва ли русская, – думал Нил, на шаг отстав от нее. – Идти в церковь перед тем, как предаться разврату за деньги. Такая поза, такая многозначительная банальность в истинно французском духе… Зря я пошел все-таки…»
В кабаке было шумновато и накурено. За угловым столиком резались в карты какие-то небритые, но при галстуках личности, у окна резался сам с собой в китайский бильярд долговязый обдолбанный сопляк. Звероподобный бармен с полотенцем через плечо лениво разливал по микроскопическим рюмочкам пастис. Увидев Иру, он страшно улыбнулся, показав неровный ряд черных зубов.
– О, Ира, салют! Дела идут, как я погляжу, опять с клиентом… Как всегда?
– Как всегда…
Они сели за свободный столик, и почти сразу перед ними возникли два высоких бокала с жидкостью цвета разведенной марганцовки.
– Кир, – пояснила Ира. – Белое вино с черносмородиновым сиропом.
– Я знаю, что такое кир, – без восторга ответил Нил, повертел в руках бокал, закурил и принялся, не таясь, изучать сегодняшнюю свою спутницу.
Девушка действительно мало походила на русскую, скорее, в крупных чертах лица проступало что-то восточное. Фигура ее была безупречна, а волосы черной копной доставали почти до талии. Длинные волосы всегда нравились Нилу.
– Ира… какое странное имя, – задумчиво проговорил он. – По латыни оно означает «гнев». Ты гневлива?
Она отставила бокал и расхохоталась ему в лицо.
– Да ладно, можешь звать меня Ириша. А как тебя величают?
Ее внезапный переход на русский застиг Нила врасплох. Он хотел соврать, но быстро не получилось.
– Нил Романович.
– Ну зачем же так официально, это ты в России Романович, а я тебя буду звать без Романовича, если не против… Что-то ты не пьешь, за встречу полагается выпить. Или предпочитаешь водку?
– Не сейчас.
Второй, а затем и третий бокал кира сняли напряжение, и с каждой минутой Ириша казалась Нилу все более привлекательной, даже чересчур накрашенное лицо уже не выглядело вульгарным.
– Мы так и будем тут сидеть весь вечер? Кажется, у нас другая культурная программа. Пошли.
Ира встала, Нил чуть-чуть замешкался, но потом как-то резко вскочил. Стул с грохотом повалился, чем привлек внимание скучающей публики. Не подняв его, Нил выскочил за Ирой на бульвар, где она уже ловила такси.
Квартирка на Коммерс была кукольно-маленькой, правда, имелась ванная, зато кухни не было вообще. Кровать занимала почти все пространство комнаты, так что к маленькому окну можно было с трудом пробраться. Большое зеркало немного скрашивало ощущение тесноты, но в нем отражалась вся комната, и Нил показался сам себе слишком большим.
– Пожалуй, скотч, – выбрал Нил из предложенных напитков.
– А я, если не против, еще кира кирну, не люблю мешать, а то у меня голова утром болит. – Ира внесла поднос и поставила его на кровать, которая выполняла также функции стола.
Вино, музыка и полумрак начали, как обычно, способствовать организации процесса.
– Да, я не спросила, ты на время или на ночь? – очень буднично спросила она.
– Как получится, – отозвался Нил.
Он совершенно успокоился, нервное напряжение спало как-то само собой.