Дальний приход (сборник)
Шрифт:
— Вы в больницу цветы повезете? — спросила Людмила.
— Да… В больницу…
— Берите тогда так…
— Но это же неудобно…
— Я на работу опаздываю… — сказала Людмила. — Мне некогда спорить… Берите…
Но прошло и это наполненное бесконечными дежурствами лето…
Осенью Людмила случайно узнала, что умерла бабушка Красикова.
Уже месяц назад как умерла…
— Сильно мучилась? — спросила она у свечницы, рассказавшей ей эту новость.
— Нет… Когда соборовалась она, не стало боли… Последние дни, говорят, лежала в кровати и, улыбаясь, смотрела на букет лилий, которые кто-то принес ей… Слава Богу, так, улыбаясь, и умерла…
— Слава Богу…
Красноармеец Луков
— Никому не нужен русский человек, ни начальникам своим, ни правителям, которые давно бы уже нашу страну в аренду сдали, если бы не стало наконец русских… — запальчиво говорила наша спутница, а я молчал, потому что возразить на это было нечего.
— Так-то оно так, — сказал я. — Только порою кажется, что и самому себе русский человек тоже уже не нужен…
— Так ведь зато Богу нужен… — тихо, но убежденно проговорил отец Андрей, останавливая машину. — Я иногда читаю жития святых и думаю, что все это про нас, про нашу Родину написано…
— Как это? — спросил я.
Я действительно не мог понять, о чем говорит мой спутник, не мог сообразить, зачем он остановил здесь, на краю оврага, машину…
Конечно, красиво было.
Круто уходил вниз обрывистый склон, заросли кустов в лощине, кажется, собирали в себя вечерние сумерки…
А с другой стороны шоссе тянулись бесконечные луга, нежно освещенные заходящим солнцем…
— Это у нас все и было, что в книжках про святых пишут… — убежденно повторил отец Андрей, усаживаясь на бревнышке на краю обрыва.
Мы присели рядом с ним.
— Не согласны? — спросил отец Андрей. — Ну, ладно, я тогда вам про красноармейца Лукова расскажу…
— Расскажите… — согласился я. — Про красноармейца, батюшка, тоже интересно послушать, хотя и непонятно, какое отношение красноармейцы к святым имеют? Вы еще про буденовку что-нибудь вспомните…
— И про буденовку тоже обязательно скажу! — сказал отец Андрей. — В общем, мне отец рассказывал, что это сразу после Гражданской войны случилось. Война уже кончилась, а по русским деревням все равно чекисты рыскали, людей мучили и убивали…
Вот приехал такой отряд и к нам в село.
Отрядом командовал товарищ Фогельсон, а в отряде у него и венгры были, и латыши, и китайцы, и даже русский один в буденовке со звездой.
Его красноармейцем Луковым звали, отец запомнил это, потому что все его в отряде шпыняли всячески и только и слышно было:
— Красноармеец Луков! Принеси ведро воды!
— Красноармеец Луков! Беги быстрее к товарищу Петерсу. Пусть он явится немедленно!
— Красноармеец Луков…
Отец тогда еще мальчишкой был, не понимал ничего, крутился возле чекистов…
А чекисты эти не просто так к нам приехали.
В воскресенье, когда народ на обедню пошел, товарищ Фогельсон приказал своим чекистам окружить храм и, когда служба закончилась, чекисты погнали всех прихожан к оврагу за селом.
Когда чекисты выстроили их вдоль обрыва, вышел к ним в черной кожанке с «наганом» в руке товарищ Фогельсон.
— Кто из вас в вашего Христа не верит, может до дому идти! — сказал он.
Только и не шевельнулся никто…
— Еще раз спрашиваю! — повторил Фогельсон. — Вы все поняли? Если ви не дураки, можете идти домой!
Отец было дернулся выйти из строя, поскольку по малости лет дураком себя не считал, а дома у него на рыбалку намечено было идти, но дед удержал его.
— Ну-ну! — сказал Фогельсон. — Тогда я с вами персонально беседовать буду…
Он подошел к стоящему на краю шеренги батюшке и, ткнув его «наганом» в живот, потребовал:
— Говори бистрее, что Христа не было! Говори, что это попы толстопузые выдумали его, чтобы народ обманывать!
— Не… — перекрестившись, сказал священник. — Я этого тебе, господин чекист, никак не могу сказать, потому как верую во единого Господа Иисуса Христа Сына Божьего…
Договорить «Символ веры» он не успел — короткое пламя вырвалось из «нагана» товарища Фогельсона и столкнуло батюшку с обрыва. Бездыханный, покатился он на дно оврага.
Страшно закричала красавица попадья.
— Продолжим культурно-просветительную беседу! — невозмутимо сказал товарищ Фогельсон, подходя к попадье. — А ты, красавица, что скажешь насчет поповского обмана. Ты ведь не желаешь отправиться в овраг?
— Верую во единого Бога Отца Вседержителя! — сдавив в себе крик, отвечала красавица попадья, и товарищ Фогельсон, сморщившись, нажал на курок.
Когда были расстреляны все патроны и семь человек уже лежали на дне оврага, товарищ Фогельсон перезарядил барабан и подошел к отцу.
— А ты, мальчик? — спросил он. — Чего ты дрожишь? Ты, наверно, застыл и хочешь домой? Скажи, что не будешь ходить в вашу дурацкую церковь, и иди играть! Ну!
Отец молчал и товарищ Фогельсон уже начал поднимать свой «наган», когда вдруг между ним и отцом встал красноармеец Луков.
— Отпусти мальчика, товарищ Фогельсон! — сказал он твердо. — Я за него встану!
Он вытолкнул отца из строя и встал на его место рядом с дедом.
На несколько мгновений товарищ Фогельсон как бы окаменел, страшным было его искаженное лицо, но вот что-то дернулось в лице, и к Фогельсону вернулась возможность двигаться.
— Вот ты и выдал себя, товарищ Луков! — сказал он, криво усмехаясь, и вдруг закричал истошно и тонко: — Снимай нашу буденовку, гад!