Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945

Голованов Александр Евгеньевич

Действительно, в финскую кампанию погода стояла отвратительная. Туманы, снегопады, облачность, обледенение — эти постоянные спутники летчиков для нашего экипажа в его одиночных полетах за линию фронта были, как говорится, на руку. [25] В непогоду мы чувствовали себя как рыба в воде, используя все средства радионавигации, в том числе и работающие радиостанции противника, вплоть до широковещательных станций как самой Финляндии, так и ее соседей. Пеленгуясь по ним, мы точно выходили в заданные места; что же касается собственно слепого полета, то, пилотируя по приборам, нам было совершенно безразлично, летать ли вслепую или при видимости земли. Можно даже сказать, что, летая вслепую, внимательнее относишься к полету, бываешь более точен. К тому же плохая погода практически исключала возможность встречи с вражескими истребителями или, во всяком случае, сводила ее до

минимума. При полетах на небольших высотах зенитная артиллерия не могла принести нам серьезного вреда, разве только случайно.

Вспомнились и курьезы финской войны. Однажды, пробив оказавшуюся нетолстой облачность, мы так и ахнули: куда ни взглянешь, везде стоят аэростаты заграждения, которыми прикрывался Ленинград, как бы говоря: вот где я! Пришлось быстро вернуться, чтобы сообщить об этом командованию. Позднее мы всегда проверяли, не видны ли аэростаты.

Понимая, что фронтовая авиация не может летать в плохую погоду, мы предлагали лидировать ее, иначе говоря, вести за собой, — известно, что строем пробить облачность довольно просто. Но от этого отказались.

Почему? Тогда мы над этим не задумывались. Выполняли свою работу, а ее нам хватало, налетали около четырехсот часов — немало в тех условиях.

Почему же все-таки со мной начат такой разговор?

Прервав затянувшееся молчание, я спросил:

— Яков Владимирович, а что, собственно, я должен делать? Какое я имею отношение ко всему этому? Я гражданский летчик, шеф-пилот Аэрофлота, и только.

— Вы, товарищ Голованов, должны написать письмо товарищу Сталину.

Я был поражен. Сначала даже подумал, что ослышался.

— Товарищу Сталину?!

— Да, ему, — спокойно ответил Смушкевич.

Наконец, я отчетливо понял, что со мной ведется серьезный, важный разговор, который был заранее обдуман, а не просто возник здесь, под влиянием шампанского или хорошего настроения.

— Что же я должен написать товарищу Сталину? — спросил я.

— Вы обязаны написать, что в течение двух лет соприкасаетесь с летной работой ВВС и поняли, что вопросам слепых полетов и использования средств радионавигации надлежащего значения не придают, что товарищи, стоящие во главе этого дела, сами слабы в этих вопросах. [26] Как подтверждение приведите для примера плохое использование бомбардировщиков в финскую кампанию. Далее напишите, что вы можете взяться за это дело и поставить его на должную высоту. Вот и все.

Попросту говоря, я был ошарашен. Писать такие записки, да еще Сталину!

Кто меня там знает? Этак можно сойти за бахвала и наглеца.

О том, что со слепыми полетами и использованием средств радионавигации дело обстоит плохо, мне казалось, известно всем. Ведь еще в 1939 году, когда понадобилось быстро перебросить в Монголию большую группу наших «испанцев», то есть летчиков, имевших опыт воздушных боев, пригласили пилотов гражданской авиации, в частности Николая Ивановича Новикова и меня. Экипажи, кроме командиров кораблей и бортмехаников, состояли из военных. Провожал нас с Ходынки Климент Ефремович Ворошилов [7] и просил доставить всю экспедицию быстро и в полной сохранности.

7

Ворошилов Климент Ефремович (1881–1969). Маршал Советского Союза (1935). Дважды Герой Советского Союза (1956, 1968). С 1925 г. — нарком по военным и морским делам, председатель РВС СССР, с 1934 г. — нарком обороны СССР. С 1940 г. — зам. председателя СНК СССР и председатель Комитета обороны при СНК СССР. В Великую Отечественную войну — член ГКО и Ставки ВГК, главнокомандующий вой-сками Северо-Западного направления, командовал Ленинградским фронтом. С 1946 г. — зам. председателя СМ СССР.

В 1953–1960 гг. председатель Президиума ВС СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС в 1926–1960 гг.

Надо сказать, этот полет показал удивительно слабую подготовку военных штурманов и стрелков-радистов. Когда мы вылетели из Новосибирска и столкнулись с плохой погодой в районе Красноярска, откуда почти до самого Иркутска шли вслепую, пришлось всю связь и самолетовождение взять на себя. Хорошо еще, что бортмеханик Константин Михайлович Тамплон окончил специальные курсы радистов! В конечном итоге мы вышли с честью из этого весьма затруднительного положения и, вылетев последними, прилетели в Иркутск первыми. Я знал условия работы в Восточной Сибири, недаром несколько лет пролетал там.

Длительный слепой

полет вызвал поначалу большую тревогу у наших «пассажиров», отличных боевых летчиков, хорошо знавших, что к чему. Но через пятнадцать-двадцать минут все успокоились, а в Иркутске наш экипаж уже считался «своими ребятами». Минут через тридцать появился второй самолет, а за ним — третий. Оказалось, что ставший впоследствии известным летчиком-испытателем М. А. Нюхтиков, который первым вылетел из Красноярска, решил идти в эту плохую погоду визуально — бреющим полетом по железной дороге. Зная, что там имеется немало туннелей, я смотрел на него, как на вернувшегося с того света. Он справился с рискованным как для себя самого, так и для товарищей, находившихся в самолете, опаснейшим полетом. Но думается, сужу по собственному опыту, что таких случаев у него больше не было, так как он до сих пор жив и здоров.

Николай Иванович Новиков (это он шел вслед за Нюхтиковым), хотя и не имел «своего» человека на борту, принял решение такое же, как и мы, — идти на высоте вслепую. Не имея фактически связи с землей, он выскочил в район озера Байкал, восстановил ориентировку и пришел в Иркутск. Скажем прямо: в летном деле не так уж редко случается и везение. [27] Разбор показал, что летный состав, выделенный из особой эскадрильи ВВС, слабо подготовлен и в штурманском отношении, и в радиоделе в сложных условиях полета. А ведь были выбраны лучшие товарищи! Отрадное впечатление произвел на меня лишь майор В. Г. Грачев, [8] летевший со мной вторым пилотом. Держался он в полете спокойно и техникой пилотирования нового для него самолета владел хорошо.

8

Грачев Виктор Георгиевич (1907–1991). Генерал-лейтенант авиации.

Герой Советского Союза (18.08.1945). В годы Великой Отечественной войны — командир 2-й авиационной дивизии особого назначения (ГК ВВС Красной Армии). Совершил 463 особо важных полета. С 1961 г. в запасе.

К этому полету мы в разговоре с Яковом Владимировичем возвращались не раз во время боев на Халхин-Голе. О применении же авиации в финской кампании Смушкевич, конечно, знал все, а я — лишь отдельные эпизоды.

В общем, вопросы, о которых говорил Яков Владимирович, действительно назрели и имели важное государственное значение, но ставить их, как предлагал он, прямо в лоб я считал для себя, по меньшей мере, неприличным.

Все это я и высказал тут же Смушкевичу. В заключение спросил, почему он сам, генеральный инспектор ВВС, не возьмется за это дело? Он дважды Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР, он большой авторитету летчиков, за его плечами Испания и Халхин-Гол!

Немного помолчав, Яков Владимирович ответил, что он не имеет сейчас такой возможности, и вряд ли на его докладную обратят в настоящее время серьезное внимание.

Ответ его меня и удивил, и озадачил…

— Что касается вас, — продолжил свою мысль Смушкевич, — то вы напрасно думаете, что вас никто не знает. Ваши удивительные полеты (он выразился именно так) во время финских событий не раз описывались товарищу Сталину и Куликом, [9] и Мехлисом, [10] как непосредственными участниками и свидетелями этих полетов. Ваша записка привлечет к себе внимание…

9

Кулик Григорий Иванович (1890–1950). Маршал Советского Союза (1940).

Герой Советского Союза (1940). С 1939 г. — зам. наркома обороны СССР и начальник Главного артиллерийского управления. В Великую Отечественную войну командующий армиями (с марта 1942 г. — в звании генерал-майора), с 1944 г. — зам. начальника Главного управления формирования и укомплектования Красной Армии. После войны зам. командующего войсками военного округа. Репрессирован. В 1957 г. реабилитирован, восстановлен посмертно в звании Маршала Советского Союза.

10

Мехлис Лев Захарович (1889–1953). Генерал-полковник (1944). В 1937–1940 гг. начальник Полит, управления РККА. В 1941–1942 гг. одновременно зам. наркома обороны СССР, начальник ГлавПУ РККА и представитель Ставки ВГК на Крымском фронте. С 1942 г. — член Воен ного совета ряда фронтов. В 1946–1950 гг. министр Госконтроля СССР.