Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945
Шрифт:
Который раз я слышал эти слова и во время Халхин-Гола, и в финскую, но всегда знал, что Тамара, хоть и много переживает, в душе и сама радуется за меня, за мой экипаж. Всю финскую войну проработала она в госпиталях с ранеными и очень гордилась, когда кто-нибудь из них спрашивал: «А не жена ли вы того летчика Голованова, что вывез меня на «Дугласе»?»
Наскоро пообедав, я стал одеваться. И тут же раздался звонок у входной двери: это пришла за мной машина.
По пути в ЦК я размышлял о том, куда придется завтра лететь. Много нам с экипажем пришлось возить ответственных товарищей, и в разные места. Но с секретарями ЦК сталкиваться не доводилось… Обычно наши пассажиры приезжали на аэродром, и никогда мне не приходилось предварительно куда-либо являться. Видимо, предстоит какой-то особо важный полет, и меня вызывают на инструктаж. С этими мыслями вошел я в подъезд, предъявил документы, и мне показали, куда нужно пройти.
Встретившись в приемной с Сухановым, я, не успев даже спросить о цели моего вызова, был проведен в довольно большой кабинет, где за столом, наклонив голову, сидел довольно грузный человек и что-то писал. [34] Горела одна настольная лампа. Суханов зажег свет. В углу кабинета стояли большие часы. Время было 18 часов 30 минут.
— Вот и товарищ Голованов, — сказал Суханов.
— Будем знакомы — Маленков. — Встав из-за стола, он протянул мне руку. — А мы были уверены, что вы сегодня не прилетите! Как погода?
— Погода неважная, — ответил я.
— Ну а как же вы летаете?
— У нас самолет хороший, имеются противообледенители, пользуемся радионавигацией, так что в видимости земли для ориентировки не нуждаемся. Если полетим и погода будет плохая, сами убедитесь.
— А у вас все так летают?
— К сожалению, пока нет, но есть товарищи, которые летают и не хуже нас.
— Ну что же, — сказал Маленков, — поедемте. Оденьтесь и заходите ко мне.
Я решил, что, видимо, полетит целая комиссия или большая группа, которой Маленков даст инструктаж перед отлетом, и искренне пожалел, что не придется полетать с секретарем ЦК.
Когда я вернулся, Маленков был уже одет. Лифт спустил нас вниз, мы пересели в машину и поехали. На улицах было темно, я не следил, куда мы едем, завязался разговор о летной работе. Не прошло и пяти минут, как машина остановилась, и я увидел небольшой подъезд, освещенный электрической лампочкой. Мы поднялись на второй этаж, вошли в комнату, где сидели два незнакомых человека. Маленков предложил мне раздеться, разделся сам, сказал мне, чтобы я немного подождал, и пошел в открытую дверь. Бритый наголо, невысокого роста плотный товарищ поинтересовался, не я ли Голованов, тоже спросил, как мы долетели в такую погоду, но тут раздался звонок и он быстро ушел в ту же дверь, затем сразу вернулся и сказал:
— Проходите, пожалуйста.
Я прошел через небольшую комнату и увидел перед собой огромную дубовую дверь. Открыл ее и оказался в кабинете, где слева стоял длинный, покрытый зеленым сукном стол со многими стульями по обе стороны.
Несколько человек сидели, некоторые стояли. На стене висели два больших портрета — Маркса и Энгельса. Впереди у дальней стены стоял дубовый старинный стол, а справа от него — столик с большим количеством телефонов — это все, что я успел заметить, ибо от дальнего стола ко мне шел человек, в котором я сразу узнал Сталина. [35] Сходство с портретами было удивительное, особенно с тем, на котором он был изображен в серой тужурке и того же цвета брюках, заправленных в сапоги. В этом костюме он был и сейчас. Только в жизни он оказался несколько худее и меньше ростом.
— Здравствуйте, — сказал Сталин с характерным грузинским акцентом, подходя ко мне и протягивая руку. — Мы видим, что вы действительно настоящий летчик, раз прилетели в такую погоду. Мы вот здесь, — он обвел присутствующих рукой, — ознакомились с вашей запиской, навели о вас справки, что вы за человек. Предложение ваше считаем заслуживающим внимания, а вас считаем подходящим человеком для его выполнения.
Я молчал. Эта совершенно неожиданная встреча всего лишь через несколько считанных дней после того, как я написал записку, ошеломила меня.
Конечно, я знал, что на всякое обращение должен быть какой-то ответ, но такой быстрой реакции, да еще лично самого адресата, даже представить не мог. Впоследствии оказалось, что такому стилю работы следовали все руководящие товарищи.
— Ну, что вы скажете?
Сказать мне было нечего. Я совершенно не был готов не только для разговора на эту тему со Сталиным, но довольно смутно представлял себе и саму организацию дела. Что нужно делать, я, конечно, знал, а вот как все организовать, абсолютно не представлял себе.
Сталин, не торопясь, зашагал по ковру. Возвращаясь назад и поравнявшись со мной, он остановился и спокойно сказал:
— У нас нет, товарищ Голованов, соединений в сто или сто пятьдесят самолетов. У нас есть эскадрильи, полки, дивизии, корпуса, армии. Это называется на военном языке организацией войск. И никакой другой организации придумывать, кажется, не следует.
Говорил Сталин негромко, но четко и ясно, помолчав, опять зашагал по кабинету, о чем-то думая. Я огляделся и увидел за столом ряд известных мне по портретам лиц, среди которых были Молотов, [14] Микоян, [15] Берия, [16] Маршал Советского Союза Тимошенко, [17] которого я знал по финской кампании как военачальника, успешно завершившего боевые действия и ставшего после этого наркомом обороны. Были здесь также маршалы Буденный, [18] Кулик и еще несколько человек, которых я не знал. Видимо, шло обсуждение каких-то военных вопросов. Маршал Тимошенко был в мундире. Не дождавшись от меня ответа, Сталин, обращаясь к присутствующим, спросил:
14
Молотов (Скрябин) Вячеслав Михайлович (1890–1986). В 1930–1941 гг. председатель СНК СССР. В 1941–1957 гг. 1-й зам. председателя СНК (СМ) СССР, одновременно в 1941–1945 гг. зам. председателя ГКО. В 1939–1949, 1953–1956 гг. нарком, министр иностранных дел СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК в 1926–1957 гг. (кандидате 1921 г.).
15
Микоян Анастас Иванович (1895–1978). В 1926–1946 гг. нарком внешней и внутренней торговли, нарком снабжения, нарком пищевой промышленности, нарком внешней торговли СССР; с 1937 г. — зам. председателя СНК СССР. В 1942–1945 гг. член ГКО. С 1946 г. — зам. председателя, с 1955 г. — 1-й зам. председателя СМ СССР; одновременной 1946–1949 гг. мини стр внеш ней торговли, в 1953–1955 гг. ми ни стр гор говли СССР. В 1964–1965 гг. председатель (в 1965–1974 гг. член) Президиума ВС СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК в 1935–1966 гт. Автор мемуаров «Так было» (М., 1999).
16
Берия Лаврентий Павлович (1899–1953). В 1938–1945 гг. нарком, в 1953 г. министр внутренних дел СССР. В 1941–1953 гг. зам. председателя СНК (СМ) СССР, в 1953 г. 1-й зам. председателя СМ СССР. С 1941 г. член, с 1944 г. зам. председателя ГКО. Член Политбюро (Президиума) ЦК в 1946–1953 гг. (кандидат с 1939 г.). В 1953 г. расстрелян по приговору Специального судебного присутствия Верховного суда СССР.
17
Тимошенко Семен Константинович (1895–1970). Маршал Советского Союза (1940). Дважды Герой Советского Союза (21.03.1940; 18.02.1965). В 1940–1941 гг. (до июля) нарком обороны СССР. В 1941–1943 гг. главнокомандующий Западным и Юго-Западным направлениями, войсками Западного, Юго-Западного, Сталинградского и Северо-Западного фронтов. В 1945–1960 гг. командовал войскам и ряда военных округов. С 1962 г. председатель Советского комитета ветеранов войны.
18
Буденный Семен Михайлович (1883–1973). Маршал Советского Союза (1935). Трижды Герой Советского Союза (1958, 1963, 1968). В 1939–1941 гг. зам. и 1-й зам. наркома обороны СССР. В 1941–1942 гг. главнокомандующий войсками Юго-Западного и Северо-Кавказского направлений, командующий Резервным и Северо-Кавказским фронтами.
— Ну, как будем решать вопрос?
Не помню точно, кто именно из присутствовавших предложил организовать армию, другой товарищ внес предложение начинать дело с корпуса. Сталин внимательно слушал и продолжал ходить. Наконец, подойдя ко мне, он спросил:
— Вы гордый человек? [36] Не поняв смысла вопроса, я ответил, что в обиду себя не дам. Это были первые слова, которые я, в конце концов, произнес.
— Я не об этом вас спрашиваю, — улыбнулся Сталин. — Армия или корпус, — сказал он, обращаясь к присутствовавшим, — задавят человека портянками и всякими видами обеспечения и снабжения, а нам нужны люди, организованные в части и соединения, способные летать в любых условиях. И сразу армию или корпус не создашь. Видимо, было бы целесообразнее начинать с малого, например с полка, но не отдавать его на откуп в состав округа или дивизии. Его нужно непосредственно подчинить центру, внимательно следить за его деятельностью и помогать ему.
Я с удивлением и радостью слушал, что говорит Сталин. Он высказал и предложил то лучшее, до чего я сам, может быть, не додумался бы, а если бы и додумался, то едва ли высказал, потому что это были действительно особые условия, претендовать на которые я бы никогда не посмел.
Поглядев на меня, Сталин опять улыбнулся: мой явно радостный вид, который я не мог скрыть, говорил сам за себя.
— В этом полку нужно сосредоточить хорошие кадры и примерно через полгода развернуть его в дивизию, а через год — в корпус, через два — в армию. Ну а вы как, согласны с этим? — подходя ко мне, спросил Сталин.