Дальняя бомбардировочная...
Шрифт:
Просидев у письменного стола всю ночь, много раз черкая и перечеркивая слова и целые фразы, я в конце концов написал следующее: [31]
«Товарищ Сталин!
Европейская война показывает, какую огромную роль играет авиация при умелом, конечно, ее использовании.
Англичане безошибочно летают на Берлин, Кельн и другие места, точно приходя к намеченным целям, независимо от состояния погоды и времени суток. Совершенно ясно, что кадры этой авиации хорошо подготовлены и натренированы.
В начале войны с белофиннами мной была выдвинута идея полетов в глубокие тылы белофиннов, используя радионавигацию, для разбрасывания листовок и лидирования бомбардировщиков к целям, намеченным для бомбометания. Этот план докладывали Вам, после Вашего одобрения мы приступили к его выполнению. Ввиду того что мы летали на самолете „дуглас“ без всякого сопровождения и вооружения, летали мы только при плохих метеоусловиях, пользуясь исключительно радионавигацией.
Много полетов было проведено нами по тылам белофиннов, вплоть до Ботнического залива, как днем, так и ночью. Много тонн листовок, а также и десанты выбрасывались нами в точно намеченных местах, и это лишний раз подтвердило всю важность и эффективность радионавигации.
Будучи на приеме у тов. Жданова, я выдвигал вопрос, чтобы нам были
На сегодня с каждым днем диктуется необходимость иметь такую авиацию, которая могла бы работать почти в любых условиях и точно прилетать на цели, которые ей указаны, независимо от метеорологических условий. Именно этот вопрос, по существу, и будет решать успех предстоящих военных операций в смысле дезорганизации глубоких тылов противника, его промышленности, транспорта, боепитания и т. д. и т. п., не говоря уже о возможности десантных операций.
Имея некоторый опыт и навыки в этих вопросах, я мог бы взяться за организацию и организовать соединение в 100—150 самолетов, которое отвечало бы последним требованиям, предъявляемым авиации, и которое летало бы не хуже англичан или немцев и являлось бы базой для ВВС в смысле кадров и дальнейшего увеличения количества соединений.
Дело это серьезное и ответственное, но, продумав все как следует, я пришел к твердому убеждению в том, что если мне дадут полную возможность в организации такого соединения и помогут мне в этом, то такое соединение вполне возможно создать. По этому вопросу я и решил, товарищ Сталин, обратиться к Вам.
Летчик Голованов. Место работы — Аэрофлот (эскадрилья особого назначения).
Адрес: Колхозная пл., 1-й Коптельский пер., д. 9, кв. 57. Тел.: И-1-03-48». [12] [32]
12
В архиве Президента Российской Федерации хранится копия этого письма А. Е. Голованова (Ф. 3. Оп. 50. Д. 629. Л. 7–9). Текст имеет отличия от того, который приведен в данных мемуарах. Приложение «Товарищ Сталин! С каждым днем диктуется все большая необходимость иметь такую авиацию, которая могла бы работать почти в любых условиях погоды и времени суток и точно прилетать и бомбить те цели, которые ей указаны.
Настоящая европейская война показывает, какую огромную роль играет авиация и натренированность и подготовленность личного состава, умеющего пользоваться всеми новейшими средствами навигации. Радионавигация, слепой полет, ночной полет и слепая посадка обязаны стать основами военной авиации. Наш военно-воздушный флот располагает огромным количеством самолетов и личного состава. Операции как в Монголии, так и против белофиннов показали явное боевое преимущество нашего летного состава как по личным качествам, так и по количеству материальной части и быстроте ее приспособляемости. Но в то время ни в первом, ни во втором случае нам не приходилось заниматься дальними бомбардировочными полетами в глубь территории противника. В предстоящей войне от полетов дальних бомбардировщиков в глубокие тылы противника и их успешной деятельности по дезорганизации этих тылов путем разрушения объектов промышленности, транспорта, стратегических дорог, боепитания и т. д. и т. п. будут в большой степени зависеть успехи операций на передней линии фронта и разгром противника. Совершенно естественно, что рассчитывать на хорошую погоду во время таких полетов нельзя, а ставить успех этих полетов от метеорологических условий невозможно. И здесь во всю ширь встанет вопрос о подготовленности летного состава летать вслепую, ночью и умение пользоваться радионавигацией. От этого по существу и будет зависеть успех полета. Надо прямо сказать, что радионавигация имеет весьма слабое развитие у нас в ВВС, а без нее и без ночных и слепых полетов нельзя рассчитывать на обеспеченный успех. Еще в начале войны с белофиннами, когда стояла большой промежуток времени плохая погода, мной была выдвинута идея полетов в тылы белофиннов для разбрасывания листовок и лидирования бомбардировщиков к целям, намеченным для бомбардировки, используя радионавигацию. Этот план докладывался Вам, и после Вашего одобрения мы приступили к его выполнению. Так как наш самолет не имел никакого вооружения, летали мы только в плохую погоду, пользуясь исключительно радионавигацией и вслепую. Много полетов было проведено нами по тылам белофиннов вплоть до Ботнического залива как днем, так и ночью. Много тонн листовок, а также и десанты выбрасывались нами в точно намеченных местах, несмотря на то что полеты к целям проводились вне видимости земли. Радионавигация блестяще себя оправдала. Будучи на приеме у тов. Жданова я просил, чтобы нам были приданы бомбардировщики для вождения на цели. Тов. Жданов дал задание проработать этот вопрос, но он так и остался нерешенным, и вторая часть задачи осталась невыполненной, а серьезная возможность неиспользованной. Я здесь хочу подчеркнуть, что полеты англичан в Берлин, Бремен и другие города Германии не являются каким-то особым новшеством, так как подобные же полеты мы проделывали в Финляндии несколько раньше их, пользуясь такими же средствами радионавигации. Мне совершенно ясно, что кадры дальних бомбардировщиков должны быть хорошо подготовлены и оттренированы, а своевременность этого мероприятия будет решать и успех работы этого вида авиации. Имея достаточный опыт и навыки в этих вопросах, я могу предложить свои знания и взяться за организацию специального соединения в 100–150 самолетов, которое отвечало бы последним требованиям, предъявляемым к авиации, и которое летало бы лучше англичан и немцев вместе взятых. Кроме того, это соединение явилось бы источником кадров для дальнейшего увеличения количества подобных соединений. Дело это серьезное и ответственное, но продумав все как следует, я пришел к твердому убеждению в том, что если мне помогут и дадут полную возможность в организации такого соединения, то создать его можно.
Считая этот вопрос весьма важным для обороны нашего Союза, я решил, товарищ Сталин, обратиться лично к Вам.
Летчик Голованов. Место работы Аэрофлот. Адрес: Колхозная пл., 1-й Каптельский пер. д.9, кв. 57, тел. И 1-03-48. 2-вм, 15.1.41 г.»
Перечитав несколько раз записку, сложил ее, запечатал в конверт и, не надписав его, оставил на столе. Было пять часов утра. В семь за мной должны были заехать по пути на аэродром. Нужно немного отдохнуть…
Перед отъездом я сказал жене, что, если приедут от Смушкевича за пакетом, пакет на письменном
Ночевали мы в этот день в Актюбинске. Настроение у меня было отличное, оттого что выполнил свою, как я думал, тяжелую обязанность — написал записку, которая к Сталину, конечно, не попадет, а если и попадет, то вряд ли на нее обратят внимание. Поэтому даже своему экипажу — второму пилоту Мише Вагапову и бортмеханику Константину Михайловичу Тамплону, с которыми мы давно вместе летали, — ничего не сказал, хотя все летные дела мы обсуждали и решали сообща. Я был уверен, что с моей запиской все на этом и кончилось, и, прилетев в Алма-Ату, совершенно не придал значения распоряжению начальства прервать дальнейший полет и немедленно вернуться в Москву. Такое случалось не раз. Распрощавшись с Горюновым, мы отправились в обратный путь и всю дорогу гадали, строя разные предположения, куда нас занесет судьба на этот раз.
Нужно сказать, что моя работа шеф-пилота Аэрофлота была очень интересной. Это не однообразная жизнь линейного пилота, летающего по одной и той же, как говорят, до единого кустика знакомой и изученной трассе. Неожиданные полеты в разных направлениях, во все концы нашего государства интересны не только в смысле пополнения географических и исторических знаний, но и своей внезапностью, сложностью, резкой сменой климатических и метеорологических условий. Поэтому у нас под рукой всегда были все карты и все маршруты.
Погода от Куйбышева до Москвы была неважная — вторжение теплых воздушных масс, сильное обледенение. Самолеты на трассах не летали.
В Москву прибыли в пять часов вечера. Как обычно, договорились созвониться друг с другом завтра, так как в аэропорту для нас никаких указаний или распоряжений оставлено не было.
Дома я узнал от жены, что днем несколько раз мне звонили от какого-то товарища Маленкова и спрашивали, как она думает, прилетим мы сегодня или нет. Жена ответила, что обычно ей, когда мы возвращаемся в Москву, звонят и сообщают, но сейчас она не знает, где мы. Тогда ей сказали, что мы вылетели из Алма-Аты в Москву, но что погода плохая и вряд ли мы прилетим. «Вот большое вам спасибо, — обрадовалась жена, — сейчас буду готовить обед». Ей опять сказали, что торопиться не следует, так как погода плохая. «Ничего, — ответила она, — если уж вылетели, то обязательно будут. Вы позванивайте мне, если муж вам очень нужен. Мне обязательно сообщат, как только он прилетит». [33]
— Вот и сейчас, минут пять назад, был звонок. Оставили номер телефона и сказали, чтобы ты сейчас же позвонил. Говорил со мной Суханов. Что это за товарищи, я никогда не слышала этих фамилий…
По правде сказать, я и сам не знал, что это за товарищи. Решил, что это, видимо, звонят те, которых мы должны куда-то везти. Так и сказал жене.
— Но нам твои пассажиры никогда не звонили!
Новый телефонный звонок решил все наши сомнения.
— Да, да, только что вошел, сейчас возьмет трубку, — ответила жена.
— Товарищ Голованов, говорят из ЦК, помощник товарища Маленкова — Суханов. С вами хотели бы здесь поговорить. Вы можете сейчас приехать?
— Могу. А как мне вас найти?
— Знаете что, вы пока быстро поешьте, а я вызову машину, за вами заедут.
— Хорошо, — ответил я. — Всего хорошего. И на вопросительный взгляд жены объяснил:
— Ну, теперь все ясно! Не успел сказать тебе, что нас срочно вернули из Алма-Аты. Мы все гадали, куда и с кем лететь. Зря-то с дороги не возвращают. Вот удивится наш экипаж! Ведь Маленков — это секретарь ЦК [13] . Наверно, куда-то собрался лететь.
13
Маленков Георгий Максимилианович (1902—1988). В 1939—1953 гг. секретарь К, с 1939 г. — начальник управления кадров ЦК ВКП(б). В годы Великой Отечественной войны член ГКО. В 1946—1953 гг. зам. председателя, в 1953—1955 гг. председатель СМ СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК в 1946—1957 гг. (кандидат в 1941—1946 гг.).
— Ох уж мне эти полеты, — вздохнула жена. — Свернешь ты когда-нибудь на них шею. Ведь ты не один сейчас. Нужно думать и о семье!
Который раз я слышал эти слова и во время Халхин-Гола, и в финскую, но всегда знал, что Тамара, хоть и много переживает, в душе и сама радуется за меня, за мой экипаж. Всю финскую войну проработала она в госпиталях с ранеными и очень гордилась, когда кто-нибудь из них спрашивал: «А не жена ли вы того летчика Голованова, что вывез меня на „Дугласе“?»
Наскоро пообедав, я стал одеваться. И тут же раздался звонок у входной двери: это пришла за мной машина.
По пути в ЦК я размышлял о том, куда придется завтра лететь. Много нам с экипажем пришлось возить ответственных товарищей, и в разные места. Но с секретарями ЦК сталкиваться не доводилось… Обычно наши пассажиры приезжали на аэродром, и никогда мне не приходилось предварительно куда-либо являться. Видимо, предстоит какой-то особо важный полет, и меня вызывают на инструктаж. С этими мыслями вошел я в подъезд, предъявил документы, и мне показали, куда нужно пройти.
Встретившись в приемной с Сухановым, я, не успев даже спросить о цели моего вызова, был проведен в довольно большой кабинет, где за столом, наклонив голову, сидел довольно грузный человек и что-то писал. [34] Горела одна настольная лампа. Суханов зажег свет. В углу кабинета стояли большие часы. Время было 18 часов 30 минут.
— Вот и товарищ Голованов, — сказал Суханов.
— Будем знакомы — Маленков. — Встав из-за стола, он протянул мне руку. — А мы были уверены, что вы сегодня не прилетите! Как погода?
— Погода неважная, — ответил я.
— Ну а как же вы летаете?
— У нас самолет хороший, имеются противообледенители, пользуемся радионавигацией, так что в видимости земли для ориентировки не нуждаемся. Если полетим и погода будет плохая, сами убедитесь.
— А у вас все так летают?
— К сожалению, пока нет, но есть товарищи, которые летают и не хуже нас.
— Ну что же, — сказал Маленков, — поедемте. Оденьтесь и заходите ко мне.
Я решил, что, видимо, полетит целая комиссия или большая группа, которой Маленков даст инструктаж перед отлетом, и искренне пожалел, что не придется полетать с секретарем ЦК.
Когда я вернулся, Маленков был уже одет. Лифт спустил нас вниз, мы пересели в машину и поехали. На улицах было темно, я не следил, куда мы едем, завязался разговор о летной работе. Не прошло и пяти минут, как машина остановилась, и я увидел небольшой подъезд, освещенный электрической лампочкой. Мы поднялись на второй этаж, вошли в комнату, где сидели два незнакомых человека. Маленков предложил мне раздеться, разделся сам, сказал мне, чтобы я немного подождал, и пошел в открытую дверь. Бритый наголо, невысокого роста плотный товарищ поинтересовался, не я ли Голованов, тоже спросил, как мы долетели в такую погоду, но тут раздался звонок и он быстро ушел в ту же дверь, затем сразу вернулся и сказал: