Дальняя дорога. Автобиография
Шрифт:
– Кто начал и кто отвечает за происходящее?
– Никто. Революция развивается самопроизвольно.
Принесли еду, устроили буфет, девушки-студентки принялись кормить солдат. Это создало временное затишье. Но на улице, как удалось узнать, дела шли плохо. Продолжали вспыхивать перестрелки. Люди впадали в истерику от возбуждения. Полиция отступала. Около полуночи я смог уйти оттуда.
Поскольку трамвай не ходил, а извозчиков не было, я пошел пешком к Петроградской стороне, расположенной очень далеко от Думы. Стрельба все еще не прекращалась, на улицах не горели фонари и было темно. На Литейном увидал бушующее пламя: чудесное здание Окружного суда яростно полыхало.
Кто-то воскликнул: "Зачем было поджигать? Неужели здание суда не нужно новой России?". Вопрос остался без ответа (*5) . Мы видели, что другие правительственные здания, в том числе и полицейские
– Лес рубят - щепки летят".
7.5
5* ...Вопрос остался без ответа.
– Пожары и погромы судебных и полицейских учреждений потребовались для уничтожения архивов.
Дважды я натыкался на группы солдат и уличных бродяг, громивших винные магазины. Никто не пытался остановить их.
В два часа ночи я добрался до дома и сел записать наскоро свои впечатления. Рад я или нет? Трудно сказать, но мрачные предчувствия и опасения преследуют меня.
Я взглянул на свои книги и рукописи, подумал, что придется отложить их на время в сторону. Сейчас не до занятий. Надо действовать.
Снова послышалась стрельба.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Наутро я с двумя друзьями снова отправился пешком к Думе. Улицы были полны возбужденных людей. Все магазины закрыты, и деловая жизнь в городе прекратилась. Звуки пальбы доносились с разных сторон. Автомобили, набитые солдатами и вооруженными юнцами, ощетинившись винтовками и пулеметами, носились взад-вперед по улицам города, выискивая полицию или контрреволюционеров.
Государственная Дума сегодня являла собой зрелище, совершенно отличное от вчерашнего. Солдаты, рабочие, студенты, обыватели, стар и млад заполнили здание. Порядка, чистоты и эмоциональной сдержанности не было и в помине. Его Величество Народ был хозяином положения. В каждой комнате, в каждом углу спонтанно возникали импровизированные митинги, где произносилось много громких слов: "Долой царя!", "Смерть врагам народа!", "Да здравствует революция и демократическая республика!". Можно было устать от бесконечного повторения этих заклинаний. Сегодня стало очевидным существование двух центров власти. Первый - Исполнительный комитет Думы во главе с Родзянко, второй - Совет рабочих и солдат (*6) , заседавший в другом крыле здания российского парламента. С группой моих студентов из числа рабочих я вошел в комнату Совета. Вместо вчерашних двенадцати человек сегодня присутствовало три или четыре сотни. Было похоже, что стать членом Совета мог любой изъявивший желание, в результате весьма неформальных выборов. В зале, полном табачного дыма, шло дикое разглагольствование, выступало сразу по нескольку ораторов. Основным вопросом, обсуждавшимся когда мы вошли, было арестовывать или нет, как контрреволюционера, председателя Думы Родзянко.
7.6
6* ...Совет рабочих и солдат...
– Имеется в виду Петроградский Совет рабочих депутатов, Советом рабочих и солдатских депутатов он стал позднее.
Меня это просто сразило. Неужели эти люди за одну ночь выжили из ума? Я попросил слова и получил возможность выступить.
– Глупцы, - обратился я к ним, - революция только начинается, и для победы нам необходимо полное единство и совместные усилия всех, кто выступает против царизма. Не должно быть никакой анархии. Сейчас вы, жалкая кучка людей, дебатирующих арест Родзянко, просто теряете время.
Максим Горький выступил вслед за мной, в том же ключе, и вопрос ареста Родзянко на какое-то время ушел в сторону. Однако было совершенно очевидно, что ментальность черни уже заявила о себе, и в человеке просыпается не только зверь, но и дурак, готовый взять верх над всем и вся.
По пути к комнате, где находился Исполнительный комитет Думы, я встретил одного из его членов, господина Ефремова, от которого узнал, что борьба между комитетом и Советом началась сразу же после их создания, и сейчас они спорят за право контроля над революцией.
– Но что мы можем сделать?
– в отчаянии спросил он.
– Кто действует от имени Совета?
– Суханов (*7) , Нахамкес (*8) , Чхеидзе (*9) и несколько других, - ответил он.
7.7
7* Суханов (Гиммер) Николай Николаевич (1881-1940) - революционер, эсер, с 1917 г. меньшевик. После гражданской войны работал в экономических учреждениях. В 1931 г. репрессирован.
7.8
8* Нахамкес (Стеклов Юрий Михайлович) (1873-1941) - российский революционный деятель, член социал-демократической партии с 1893 г., до 1917 г. меньшевик. Член Петроградского Совета, затем редактор "Известий" и ряда других изданий.
7.9
9* Чхеидзе Николай Семенович (1864-1926) - член Государственной Думы, меньшевик, после Февральской революции - член Временного комитета Думы и председатель Петросовета, председатель ВЦИК первого созыва. В 1918 г.
– председатель Учредительного собрания Грузии. В 1921 г. эмигрировал.
– Нельзя ли отдать приказ солдатам об аресте этих людей и разгоне Совета?
– спросил я.
– Такой агрессивности и конфликтности не должно быть в первые дни революции, - последовал ответ.
– Тогда будьте готовы к тому, что очень скоро разгонят вас самих, - предупредил его я.
– Будь я членом вашего комитета, действовал бы незамедлительно. Дума - все еще высшая власть в России.
Тут к нам присоединился профессор Гронский.
– Можете ли вы написать декларацию будущего правительства?
– спросил он меня.
– Почему я? Набоков (*10)– специалист в таких вопросах. Идите к нему.
В середине разговора в комнату ворвался офицер, и потребовал, чтобы его связали с исполкомом Думы. "Что случилось?" - спросили мы.
– Солдаты и матросы убивают всех офицеров Балтийского флота, - кричал он.
– Комитет обязан вмешаться.
Во мне все похолодело. Но было бы сумасшествием ожидать, что революция обойдется без кровопролития. Домой я добрался очень поздно, ночью. Никакой радости в душе не было, но все же я утешал себя надеждой, что завтра дела могут пойти лучше.
7.10
10* Набоков Владимир Дмитриевич (1869-1922) - юрист, адвокат, публицист, лидер кадетов. Депутат Государственной Думы, редактор-издатель "Вестника партии народной свободы". В 1917 г. управляющий делами Временного правительства. Отец писателя Набокова В. В.
НАЗАВТРА
Назавтра дела лучше не стали. Улицы были во власти тех же неуправляемых толп, тех же авто, набитых беспорядочно стреляющими людьми, так же охотящимися за полицией и контрреволюционерами. В Думе мы узнали, что царь должен отречься от престола в пользу царевича Алексея.
Сегодня вышел первый номер газеты "Известия".
Совет вырос до четырех-пяти сотен членов. Думские комитеты и Совет создают Временное правительство (*11) . Керенский выступает посредником и связующим звеном между двумя органами власти. Он - заместитель председателя Совета и министр юстиции. Я встретился с ним. Керенский был совершенно изнурен.
7.11
11* См. прим. 2 к гл. седьмой.
– Пожалуйста, разошли телеграммы во все тюрьмы России, чтобы освободили всех политических заключенных, - попросил он.
Когда я написал текст телеграммы, он подписал его: "Министр юстиции, гражданин Керенский". Это "гражданин" ново, немного театрально, но, вероятно, вполне приемлемо. Я не уверен, насколько велики оказались посреднические способности Керенского, и боюсь, что это двоевластие Временного (и очень непрактичного) правительства и экстремистов из Совета не сможет продлиться долго. Кто-то обязательно сожрет другого. Кто кого? Конечно, Совет победит. Монархия пала. Настроения людей - твердо республиканские. Даже простая буржуазная республика недостаточно радикальна для многих. Я боюсь этих экстремистов и глупости черни.