Шрифт:
Я дама – от производного «Дамы и господа!». Дама в расцвете мудрости, а кажется, совсем недавно гордилась силой очаровательной и беспечной молодости. Впрочем, я обворожительна и сейчас, это подтверждает наличие при мне четырех мужчин. Да и статус жениха любого из них в далёком прошлом. Теперь мы называем друг друга родственниками по духу, живя под вывеской «Общежитие взаимопонимания».
Стоит солнышку устать и отправиться на покой, мы собираемся на кухне. Я смотрю на мужчин, проживших бок о бок со мной целую жизнь, и невольно появляется вопрос: неужели Господь соединил нас на изумление людям и себе на забаву?
* * *
Беззаботной детворой мы играли в небольшом дворике и проспали под одной крышей, семьдесят с хвостиком годочков, включая городской роддом под номером два, где рождались один за другим. Мы открывали двери общей школы, прокладывали лыжню на ближнем пустыре и резали остриём конька знаменитый лёд, залитый дворником по кличке Оторванное Ухо, и по праздникам отплясывали с взрослыми под патефон.
Будучи подростками, назначали свидания под аркой, соединяющей два Г– образных дома в одно целое. Тусклый свет лампочки, освещавшей арку, нарушал таинственность, и её частенько разбивали. Зимой толпились по вечерам в подъезде, и наши мамы всегда знали, где нас найти. Мы терлись в сутолоке коммунальной кухни и шумно спорили по утрам под дверями ванной комнаты.
С последним мужем Мишей выросли на молоке одной матери: не падкая на еду, я предпочитала больше спать, в отличие от мальчишки, родившегося на неделю позже и закрывающего рот исключительно под грудью своей или моей мамы. Нас так и прозвали молочными близнятами. Я научилась раньше разговаривать, он – ходить.
Мама рассказывала, как я злилась, если он вбегал бесцеремонно в комнату, забирался к ней на колени и прикладывался к её соску. Кто знает, что будоражило мою кровь – ревность или жадность… Так как мы были одного возраста, то проводили много времени вместе. Меланхоличный и болезненный Миша не вступал со мной в споры, любил причёсывать мою единственную куклу с длинными волосами и закрывающимися глазами. Он мужественно сносил наказания за двоих, ибо я всегда ловко изворачивалась.
Когда отец принёс белый кулёк, перевязанный розовой лентой, из которого виднелась моя красная мордашка, первым подбежал самый старший из ребят Паша и деловито нахмурился.
– Ну вот, братец, тебе и жена! – пошутил отец.
Паша, присмотревшись ко мне, пояснил:
– Ну… если она не транжира, как Фрося, то возьму за себя, – затем, почесав за ухом добавил: – сами понимаете, ещё мать кормить.
Вот так легко высказалась судьба устами ребенка. На что все дружно рассмеялись, признавая, он прав: у семнадцатилетней Фроси, старшей сестры Лёвы, (о нём – чуть позже) ничего не удерживалось в руках, вот Паша и составил о ней своё мнение.
Паша осчастливил свет на пять лет раньше меня, в седую стужу января. И как бы вобрал в себя флюиды той, заснеженной ночи. Он рос выносливым и рассудительным, тянулся к теплу и размеренности, всё-то у него получалось к месту и ко времени. Прасковья Сергеевна поздно вышла замуж и с трепетом ждала ребёнка. И только Паша запросился на свет божий, как в квартиру вместо скорой помощи ввалились люди в кожанках. Отца Паши – мужа Прасковьи Сергеевны арестовали в момент начала у неё схваток. Понимая, что может больше не увидеть мужа, она зажала рот похолодевшими от испуга руками, упала на пол и разродилась мальчиком. Всего несколько секунд видел отец сына, но и этого хватило для счастья. В памяти соседей он так и остался с сияющими радостью глазами.
Подавленную горем роженицу поддерживали соседки, подкармливали и присматривали за малышом. Паша, будто понимая происходящее, смирно посапывал, ел, что предлагали, и совсем не болел, даже когда мы в лёжку переносили детские инфекции. Он служил надёжной опорой нашим мамам в роли няньки. Светло-русые волосы, похожие на седину, внушали взрослую надёжность, и мы беспрекословно подчинялись ему. Вот только Пашино трудолюбие и экономность постоянно навязывались нам в пример, это жутко раздражало, и мы плели против него заговоры.
Теперь о Лёве… Он шёл по возрасту вторым и любил закатывать истерики по любому поводу. Требовательный тон мальца бесил жильцов не только нашей квартиры.
– Ох, дюжего характеру подарила ты, Ляксандра, внучка нам с дедом, коли не маршал, то генерал точно из няго выйдет. Как пить дать, выйдет, – приговаривала Лёвина бабушка.
Она трепала каштановые кудри внука и баловала пучком крупных маковых головок. Высохшие зёрнышки выбивали ритмичное и громкое потрескивание, подобно детской погремушке. Будучи взрослыми, мы не раз вспоминали вкус того мака. Бабушкины предсказания оправдались. Лёвины капризы переросли в волевые качества воина.
Впоследствии Лёва утверждал, что состоялся в жизни, благодаря героической смерти отца, командира разведроты, расстрелянного немцами в середине войны, за передачу важных сведений, повлиявших на исход важного сражения. Левины друзья просверливали завистью золотую звёздочку, посмертную награду отца, которую Лёва, в секрете от сестры и матери, цеплял на вельветовую кофту и гордо расхаживал по комнате. Я, восьмилетняя девчонка, дразнила его хвастуном. Ребята громко смеялись. Он яростно доказывал, что сумеет заслужить такую звезду всем назло.
* * *
О, быстрокрылое время, кажется, одним взмахом перекинуло из беззаботного детства во взрослую и запутанную жизнь. Вот мы с Пашей и соседями отмечаем вторую годовщину нашей свадьбы, добавив заодно обмывание моего диплома. В самый разгар веселья буквально окаменели от неожиданного появления в дверном проёме красавца Лёвы. Он игриво щурил глаза и ждал, когда публика воспрянет возгласами.
– Сынку, ты ль? – всплеснула руками тётя Шура. – Уж не надеялась свидеться.
– Батюшки! Ну, вылитый батя, – высказалась моя матушка.
–Точь в точь, Маша! – поддержал тётя Анфиса.
– Жаль, не дожили мужички наши, то обязательно тобой гордились, Левушка, – заявила Серафима Петровна.
Лёва распахнул шинель… изумление повторилось. Сверкающая на груди Звезда Героя перехватила дух у присутствующих. Тётя Шура со слезами бросилась сыну на шею. Мне же захотелось залезть в ящик её комода, проверить, не балуется ли Лёва шуткой из детства?
Слезы наших матерей и поздравления ребят слились в единый звуковой поток. Я кусала воротник красной шёлковой кофточки, не понимая, почему земля уходит из-под ног: жутко хотелось, чтобы он глядел только на меня.